Алексей Комлев - Глаза надежды

© Алексей Комлев, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— А полетели вместе. — Предложил Сизарик, глядя, как подкравшийся из кустов кот Васька изготовился к прыжку.

— Куда? — Зевая переспросил Варкуша, одним глазом всё же контролируя ситуация в кустах.

— В столицу нашей Родины, город-герой Москва.

— Что?..

— В столицу нашей родины, город-герой…

Взлетели. И каждый полетел в свою сторону.

В столицу нашей Родины… — Думал про себя Варкуша, приближаясь к мусорному контейнеру. — Мне и моя малая Родина по душе, а Москва? Что Москва? Большая помойка и всё.

Приземлившись и оглядевшись вокруг он, прежде, чем начать клевать неизвестно кем накрошенный хлеб, всё же подумал про своего друга: Да хранит тебя Господь, Сизарик…

Декабрьские ночи таинственны. Это особенно чувствуется, когда глядишь на крыши пролетающих мимо ночных поездов. Сдуваемый скоростью снежок и серый дым от титана. Вокруг никого. Снаружи холод, мороз, а внутри тепло и уют. Впереди много часов пути. Впереди много неизвестного, таинственного. Мысли. Для большинства они теперь опережают дорогу. Но не для всех.

Алексей зашёл в вагон. Приятно хлопнула дверь. «Зачем выпускать тепло, — подумал он. — Я бы погладил этот титан, который не даст нам пропасть в пути, который предупредительно заботливо растоплен проводником. Но он горячь и руки не протянешь».

Плацкарт, второе купе, верхняя полка по направлению движения. Вся жизнь на колёсах? Нет, но ездить приходится часто. Ты здесь, а родители там. До них пять часов.

Отправляясь в ночь, Алексей никогда не дожидался отправления поезда, а сразу же укладывался на верхнюю полку и погружался в небытие. В этот раз он замедлил. Удивительно — вагон пуст. Однажды ему уже приходилось ехать в пустом вагоне, но это было очень давно, более двадцати лет назад. Он закончил третий курс военного училища и поспешил на родину. Все пути на родину проходили через столицу. А в тот год въезд в неё был ограничен из-за какого-то фестиваля. Не то «Дружбы народов», не то «Мир во всём мире». Через пять лет не будет никакой дружбы, не останется и мира. Но речь сейчас не об этом. Просто он вспомнил, как ехал один в пустом вагоне с той лишь разницей, что тогда было лето, а сейчас зима. И ещё, правда, тогда была немножечко другая страна.

Поезд тронулся, но Алексей не прилёг. Как-то таинственно — одному ехать в пустом вагоне, да ещё декабрьской ночью. Он сел поглубже и прислонился к стенке. «Скоро пропадут огни Москвы и быть может я лягу, когда проводник возьмёт билет».

Он хотел закрыть глаза и уже откинул и голову назад, как вдруг к нему подошёл старичёк. Возможно, он зашёл раньше и его место было где-то там, дальше. И он также удивился пустому вагону. И он также не захотел ехать один. Алексей почему-то не хотел спать, и старичок, по-видимому, тоже. Чтожь, можно ехать и вместе.

Этот старичок сел не на против а рядышком, так же по ходу движения. Вот и проводник. Добрая женщина удивилась, что никто не удивился и не спросил, почему вагон пустой? Поэтому и она посчитала не скромным спросить, почему вы не удивляетесь, но ласково взяла билеты.

Постель из этих двоих пассажиров никто не взял. Алексей ехал до Мурома, старичок до Арзамаса. Отказались и от предложенного чая.

— Путешествуете? — ласково поинтересовался старичок.

— Отправляюсь за реку, — недвусмысленно ответил Алексей, продолжая искоса смотреть в окно.

Город Муром стоит на высоком левом берегу реки Оки. В тёплое время года по наплавному мосту можно перебраться на правый берег и любоваться панорамой. Весною перебраться можно на пароме, а зимою пешком прямо по льду. В последний раз на лыжах Алексей перебирался на противоположную сторону реки, когда учился ещё в восьмом классе. Более не довелось, но и нужды особой не было. Она появилась теперь, когда ему исполнилось ровно сорок лет. На родину, в Муром, за реку, в морозную зимнюю ночь его погнала тоска. Просто хотелось перебраться на другую сторону реки и стоять там посреди заснеженных лугов. Стоять и смотреть на пасмурный и унылый силуэт города. Другим он и не мог быть.

Старичок не переспросил, не уточнил. Казалось, он понял. Да, он понял всё и без лишних объяснений.

«У меня ведь тоже была собачка, — сказал он задумчиво, — но в детстве. Я подрастал, а она старела. И вот я вырос, а её не стало. С тех пор не могу никого завести, хотя сам живу в деревянном домике. Я вас понимаю, молодой человек. Но что поделаешь, надо жить».