Алексей Комлев - Глаза надежды

И тут вдруг Сизарик уродился с белой головой, да ещё с двумя белыми пятнышками на крыльях. Мудрый ворон как-то объяснил ему: «Не иначе, Господь смиловался над тобой». И с тех пор Сизарик мечтал восстановить в своём роду почтовую службу, но не знал только, как это сделать, ведь корни профессии были утрачены. Тогда-то он и решил научиться всему самостоятельно. Ему никто не поверил. И вот, первое известие от него.

— Гляди-ка, а наш почтальон весточку прислал! — гаркнул кто-то из толпы с довольной улыбкой. — Давай, Варкуша, говори!

В сообщении имелась всего одна просьба: «Помогите найти мопсов». И птичник задумался…

Время, как водится, лечит. Но одни болезни, вроде простуды, лечатся за день, за два; какие-то неделю. А бывают болезни и посерьёзнее, на лечение которых уходят месяцы. Впрочем, таковые, наверное, уже и болезнью-то не считаются, а человек попросту привыкает к своему новому состоянию. И всё же это болезни телесные. А сколько может пройти времени, чтобы вылечить болезнь безликарственную? Иными словами, болезнь, происходящую от томления духа. Неизвестно… И насколько опаснее может быть это состояние обыкновенного фичического недуга? Между тем, известны случаи самого печального конца, причиною которого как раз и было томление души.

Тогда, в конце 2000 года, Алексей уже обдумывал содержание своего электронного краеведческого проекта о фотографах. Время было тяжёлое, страна не совсем ещё оправилась от политическо-финансовой смуты 1998 года. В этих условиях он вложил денежки в производство, приобретя сканера для оцифровки плёнок.

И вот, семь часов утра и я уже сажусь за домашний компьютер. Большой город только ещё просыпается, он будет тянуться часа три, не мешьне. А я уже за работой. Нет мыслей? Тогда найдём дело рутинное, но так же необходимое, сканирование, например.

И кто это не спит вместе со мной? Кто это хочет участвовать во всех моих делах? Уже лето 2001 года. Уже пора думать о новом проекте. «Давай думать вместе», — слышу я. Наклоняю голову и вижу эти глаза. «Хозяин, а как же я? Давай думать вместе».

Я протягиваю руку, я подсаживаю за попку это хвостатое глазастое существо. Оно бодро карабкается, перебирая всеми лапками. На моих коленях заранее подложенный коврик. «Вот, мы улеглись, и теперь, хозяин, можешь продолжать сканировать или делать ещё что-нибудь на своём компьютере, а я немного похраплю, ещё немного похраплю, ну самую малость ещё похр…»

Знал ли Сизарик, перелетая с карнизов и подоконников, что время не имеет времени? Нет, не знал. Да и не нужно ему этого знать. Сегодня он видел Алексея, сканирующего свои краеведческие материалы о памятниках архитектуры древнего города Мурома; сканирующего с маленьким щеночком на коленях. Это Джесси. Тут уж ничего не поделаешь — имя собаке даёт фактический заводчик. Но хозяин может дать новое имя и это справедливо. Джесси осталась Джесси, но стала просто Джесулькой. Время здесь ничего не смогло сделать. Шли месяцы, и вот уже два года позади. Давно уже повзрослевший мопс не может сканировать вместе с хозяином его краеведческие материалы, лёжа на коленях. Теперь он лежит просто в ногах. Но именно это важно. Он по-прежнему участвует во всех делах хозяина, пускай даже во сне. Главное, рядом. Так вот, повзрослев, мопс не стал Джессей, а по-прежнему остался Джесулькой. Он это знал и это для него было важно. Не знал только, почему. Об этом мог знать только один человек. Он — хозяин. Но если бы знал мопс, то неизвестно ещё, полезно ли было это знание для него. И всё же мы скажем, назовём причину. Глаза. Джесуля осталась Джесулей за свои глаза. И Сизарик, наблюдая за происходящим в неизвестной пока для него комнате, впервые увидел эти глаза и согласился в душе со всем, что знал об этом до этого.

А комната была для него действительно неизвестная. Пристроившись на краешке карниза, он поймал себя на мысли, что не хорошо подсматривать и подслушивать. Однако, вторичная мысль, что он здесь не из-за крошек, а на службе, успокоила его. «Я собираю информацию, которой мне не хватает», — говорил он сам себе и тем утешался.

Мопс лежал под кроватью. Когда новый хозяин был дома, он мог лечь к нему и под бок. Но когда этот хозяин по каким-то причинам отсутствовал, Джеська пряталась под кровать. Удивительно, на прежнем месте всё было наоборот. В старой комнате она отвоевала себе место на диване, старом диване, 1974 года, который замедлили выбросить. В прежнем доме только одна комната была в её распоряжении, потому что это была коммунальная квартира. Теперь в её распоряжении были все комнаты, был простор, которого так не хватало ещё вчера. Но это почему-то не радовало.