Сергей Магомет - Сильные впечатления

— Да заткнитесь вы!

— Вы одна или как? — стараясь перекричать женщин, прокричал мужчина. — Имейте в виду, я все эти штучки знаю!

— Я совершенно одна, — спокойно сказала Маша. — Можете открывать.

— Кажется, вы и правда Маша Семенова…

— Она самая. Открывайте!.. А то мне тяжело держать…

— Что там у вас? — насторожился мужчина.

— Да так, ничего особенного. Просто я на всякий случай прихватила поесть…

На несколько секунд воцарилась тишина, потом щелкнули запоры, и дверь быстро приоткрылась.

— Любите же вы чудить! — услышала Маша.

Она шагнула за порог однокомнатной квартиры, дверь тут же захлопнулась, и перед ней возник небритый мужчина лет тридцати семи в стареньком спортивном костюме с вытертыми коленями и обтрепавшимися рукавами и в ветхих кедах, какие лет сто назад носили пионеры. Но главной и характерной чертой его облика были, конечно, не кеды, а большая зеленоватая граната, которую он сжимал в руке и держал слегка на отлете и на которую с явной гордостью и удовольствием поглядывал своими черными, нездорово поблескивающими глазами. С такими же гордостью и удовольствием поглядывал он и на одну из канистр, которая стояла посреди маленькой прихожей и сильно воняла бензином, поскольку крышка с горлышка была снята. Кроме того, в другой руке мужчина держал старенький двуствольный обрез.

Как бы из уважения к хозяину, Маша бросила на этот арсенал понимающевежливый взгляд и направилась прямо в комнату — к круглому столу, застеленному белой скатертью и малиновой полупрозрачной клеенкой. Не говоря ни слова и едва кивнув трем женщинам, две из которых сидели на тахте, а другая стояла у окна, Маша поставила на стол бутылку с пепси и принялась выгружать из целлофанового пакета продукты.

— Я думаю, мы все уже успели проголодаться, — сказала она. — Посмотрим, что тут у нас есть…

На столе появилось несколько пачек пресных крекеров и сладкого печенья, баночка маслин в масле, чипсы с сыром, упаковка сырокопченой колбасы тонкими ломтиками и стеклянная баночка исландской сельди.

— Господи, — запричитала пожилая, но явно молодящаяся женщина, которая, очевидно, являлась тещей «террориста», — что они там — с ума посходили! Мы же вотвот взлетим на воздух!

— Помолчи, мама! Не то и правда накаркаешь! — истерически взвизгнула красивая, но чрезвычайно потасканная крашеная блондинка неопределенных лет.

— А я так даже буду очень рада. Меня давно от всего этого тошнит, — отрывисто и зло проговорила коротко стриженная молодая женщина в длинном сером свитере.

Ее пробирала нервная дрожь, и она инстинктивно жалась к окну, поближе к солнцу.

— Скажи своему придурку, чтобы хоть теперь он закрыл бензин! Не то меня сейчас вырвет! — крикнула ей пожилая женщина, из чего Маша заключила, что женщина в свитере была женой того, кто заварил всю эту кашу.

Маша обратила также внимание на то, что трюмо, стоявшее в углу комнаты, находилось в самом плачевном состоянии — зеркало было разбито вдребезги, а посреди обнажившейся деревянной панели зияла страшная дыра, которая могла образоваться не иначе, как от выстрела из обреза.

Между тем мужчина издал гортанный звук, — не то рассмеявшись, не то зарычав, — и, подхватив стоявшую поблизости вторую канистру, вышел на середину комнаты с несомненным намерением оросить бензином ковер.

— Вы забыли, что я как ни как у вас гостях, — напомнила ему Маша. — А запах бензина не слишком подходит к маслинам и селедке!

— Люблю селедку, — задумчиво проговорил он.

— Ну так оставьте пока в покое канистру. Давайте займемся селедкой.

— Только предупреждаю, — проворчал он, закрывая канистру и отставляя ее в угол, — не выкиньте чегонибудь такого!

— Договорились, — коротко кивнула Маша и снова повернулась к столу.

— Повлияйте хоть вы на него! — громко зашептала ей теща с тахты.

— Тсс! Ты его опять выведешь из себя, мама! — одернула мать крашеная блондинка.

— Меня никто не может вывести из себя! — неожиданно завопил мужчина и так ударил прикладом обреза по столу, что едва не опрокинулась бутылка с пепси. И тут же совершенно спокойно добавил:

— Я знаю себе цену!

Но когда мать и дочь стали шептаться, он снова закричал:

— Молчать!

Когда его охватывала ярость, то губы у него начинали дрожать, лицо белело, а черные глаза начинали отливать красным огнем.

Маша уже вполне успела освоиться в «предлагаемых обстоятельствах».

Кроме простреленного трюмо с раздолбанным зеркалом, тахты и стола, в комнате помещалась стенка с пожухлой полировкой, маленький телевизор с пыльным экраном и два продавленных кресла. Над тахтой висела фотография какогото совсем молодого человека в форме десантника Советской армии, снятого на фоне знамени части. Только присмотревшись внимательнее, Маша обнаружила отдаленное сходство между юношей на фотографии и мужчиной, который размахивал гранатой и продолжал выкрикивать: