Сергей Магомет - СВОБОДНА! Записки Степной Волчицы

© Сергей Магомет, 2020

ISBN 978-5-4474-4749-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В каких бы искренних объяснениях я не рассыпался, это вряд ли прояснит истинное происхождение книги. Только еще больше всё запутает. Признаюсь, сначала я хотел предложить эту повесть читателю под женским псевдонимом. Листая свежеиспеченное произведение, я просто не представлял, как им распорядиться. Страшный возраст, странная история. Мужское имя, предваряющее подобную историю, даже с формальной точки зрения, никак не вязалось с ее содержанием. А может быть, Бог с ними, с объяснениями? Уж лучше сразу передать слово женщинам.

Передо мной записки особы, которую я назвала «Степной волчицей». Прозвище, которое она сама себе присвоила и охотно им пользовалась. Тому, кто знаком с предметом, ни к чему пространные объяснения. Однако не могу не прибавить к листкам Степной Волчицы кое-какие собственные наблюдения.

Это была сорокавосьмилетняя женщина. На первый взгляд ни то, ни се. Смесь бутика с секондхендом. В зависимости от культурной эпохи или угла зрения – то ли одержимая тайными любовными страстями пряная бальзаковская мадам, то ли сморщенное яблочко, почти старушка, с давно усохшей сексуальностью, не знающая других радостей, как нянчить внуков да варить варенье.

Несколько месяцев назад по рекомендации каких-то знакомых она явилась к моей тетке, скучающей и жалующейся на дороговизну вдове, которая безвылазно сидела на своей пустой даче и охотно сдала светелку в мезонине, надеялась приобрести в лице постоялицы кумушку-компаньонку. При себе у постоялицы был небольшой чемодан с бельем, потертый, явно бэушный ноутбук. Зажила она тихо, как монашенка, и, если бы не интеллигентная въедливость и словоохотливая простота моей тетки, а также мое естественное любопытство, мы бы, пожалуй, вообще с ней толком не познакомились. Не то чтобы ее отличала хмурая необщительность. Тут, скорее, самовнушение. Она почитала себя существом из иного мира – той самой, пресловутой Степной Волчицей, чужой, дикой, по природе робко-пугливой, но одновременно импульсивно-безрассудной.

По роду занятий она была литературной переводчицей, то есть добывала хлеб всевозможной изнурительной поденщиной, Но по потаенному задушевному стремлению – поэтессой. Последнее она нам выложила напрямик; причем, с таким видом, как будто, с одной стороны, считала это бог весть каким пороком, уродством, следствием тяжелого комплекса неполноценности, а, с другой – словно готовая броситься грудью на амбразуру, если придется защищать горние выси поэтических святынь. Но мы с теткой ничуть не возражали. Для нас это не было такой уж диковиной. Цветаева так Цветаева. Ибнер так Ибнер. Так уж мы были воспитаны: каждый интеллигентный человек обязан уметь писать стихи. Между тем, лишь из ее записок я узнала насколько серьезно, без тени самоиронии, не говоря уж об иронии по отношению к литературе, была устроена ее внутренняя жизнь. О достоинствах ее стихов судить не берусь, но она действительно была членом каких-то творческих союзов, имела некоторое количество публикаций.

Забегая вперед, скажу, что первое, более чем серенькое впечатление от ее личности получило странное и неожиданное развитие, а вся ее история, восстановленная из ее странных записок (как я ее теперь воспринимаю), представляется мне не такой уж замкнутой и нетипичной или имеющей исключительно специальный интерес. Наоборот, она все больше напоминает случай с глупым прыщиком или сыпью, которые на первый взгляд не стоят внимания, а на самом деле ни что иное, как самая зловещая симптоматика. Подобные симптомы, даже если заметишь их у совершенно незнакомой и чужой женщины, к тому же чем-то несимпатичной, невольно внушают какую-то оторопь, содрогание, нагоняют такую тоску, что и впрямь хоть волком вой. То же самое с этой Степной Волчицей. Только гораздо сложнее.

Положа руку на сердце, я чувствую, что, кроме недоумения, граничащего с раздражением, возмущением, даже отвращением, что подобная особа принадлежит к нашему женскому племени, не могу отказать ей в исключительной порядочности. Более того, с формальной точки зрения она безусловно кладезь многих общечеловеческих добродетелей, которые, по идее, есть ни что иное, как «джентльменский набор» идеальной жены. Кроткая, верная, покладистая, самоотверженная, способная боготворить супруга, сделать его центром вселенной, – качества, которые не только не были оценены по достоинству, не сберегли ее семьи и счастья, но, по-видимому, даже сыграли в ее судьбе роковую роль.