Елена Четвертушкина - Нетленка

А вскоре после праздников Ливень, гордо улыбаясь, припер на работу стеклянную банку из-под импортного кофе, аккуратно завернутую во вчерашнюю газету.

— Значит, так, — заявил он, — я не я, если в апреле вы, агрономы, не прибежите гурьбой ко мне на поклон.

— Зачем? — удивилась Джой.

— Вот за этим, — Ливень многозначительно щелкнул по банке.

— И чего у тебя там?

Дождичек разразился пламенной речью о прогрессивных методах земледелия, из которой мы не без труда уяснили, что он раздобыл где-то несколько штук далкитских червей. Далкит — северная страна, земледелие там проблемное, вот они и вывели сорт удивительных червяков, превращающих любой органический мусор в кристальный чернозем. Червяки легко размножались, были не слишком прихотливы к погодам, и, что ценно, абсолютно не воняли.

Ничего подобного мы с Джой в продаже доселе не встречали, и от души похвалили Ливня за проявленную инициативу. Он просиял, и предложил поближе рассмотреть далкитское чудо. Заглянув по разику под пластиковую крышку и дружно ничего не увидев, кроме картофельных очисток и спитого чая, мы старательно повсплескивали руками, поахали немного, и я предложила всем вернуться к работе. Герман и так уже поглядывал на нас осуждающе.

Мы-то с Джой занялись текущими делами, а вот Ливень все никак не мог оторваться от новой игрушки. Он бродил по отделу, добавляя новым подопечным пропитания, изъятого у сотрудников. Так картофельные очистки получили в компанию кофейную гущу, мелко наломанный окаменелый сыр, бумажный носовой платок Марко, вчерашний день отрывного календаря и протухшую в холодильнике сметану. На этом банка оказалась забита доверху, и Ливень, вздохнув, принялся искать для неё достойное место. Не знаю, из каких соображений он исходил, только поместил банку именно на Батин стол. Герман глянул досадливо, но спорить не стал, и хозяин банки, полюбовавшись ещё чуток, подгоняемый пристальным взглядом Бати, ушел наконец работать. Герман тоже занялся делом, а минут через 10 осознал, что его что-то отвлекает. Он сосредоточился, принюхался и понял: червяки, конечно, вовсю трудились в недрах помоев, но до сметаны ещё не добрались, так как она отчетливо воняла. Батя, твердо решив более никого от работы не отрывать, тихонечко переставил источник запаха на окно. И тут же о нем забыл.

Я в это время занималась тем, что пыталась проникнуть в смысл составленной Яковом записки. Задача эта была по плечу лишь опытному дешифровщику, потому что ленивый Яшка, всею своей цыганской душой ненавидя писанину, изобрел собственный метод письма: что-то вроде телеграфного стиля , только доведенного до самого что ни на есть абсурда.

Первая, на моей памяти, полученная от него записка лишила меня дара речи, ибо выглядела следующим образом: «ЗДРА ЗА КА ПРИ ПЕР ДОМ ЗВОН ПО ПУ МА КОМКИ».

Прибежавший на вопль Яков подивился моей нервности, и снисходительно перевел: «Здравствуй, Зоринка! Как придешь, первым делом звони по поводу моей командировки».

Не прошло и недели, как я опять споткнулась о текст: «МИАЗ НЕ ЧТИ ПМО ЗА ЖАБУ ЭТО ПРО ДОС».

Тут я вскипела. Я-таки решила «счесть это пмо за жабу », и наорала на Яшку прилюдно. Он отбивался:

— Ну, чего ты? Чего не понять-то? Ну, переведу я, переведу, чего тут переводить, чай, по суонийски писано… да не ворчу я, успокойся… во-от, вот же ясно написано: милая Зоринка… видишь, я вежливо! — ми-илая Зоринка, не сочти это письмо за жалобу, это просто донесение… Я просто хотел тебе напомнить, что Габи обещал для нас новую программу на Полигоне, а она, насколько я знаю, давно готова, и чего?..

— Она не готова, — сказал Герман, также сбежавшийся на крик, — Габи с инженерами доводит до ума. Ты не мог словами спросить?

— Как будет готова, — сказала я, — Якова запустим первого. И без страховок.

Яшка заржал в голос, остальные заулыбались, Батя скомандовал по рабочим местам…

И вот сейчас передо мной лежал новый шедевральный образчик Яшкиного творчества: «ФИГР НУСЯ В ПО В ТУТ ПРЕСНЫЕ ПЕРВЫ ПО РАБОТКЕ ЛИНЬ ВЗЁТ НА СЯ ».

Вспомнив, сколько рабочего времени потребовалось отделу, чтобы успокоиться после обнародования предыдущего опуса, я решила на сей раз разобраться сама.

«Фигр» — фигурант, кто же ещё.

«Нуся в по» — нуждается в помощи, надо полагать; я вспомнила, какое именно дело ведет сейчас Яков, и дальнейшее показалось совсем понятным, но тут я уперлась в «пресные первы». В ум лезло неприличное.