Андрей Рубанов - Финист – ясный сокол

– Прости, – ответил я. – Никогда ничего про это не слышал.

– Погодите, – сказал бородатый Тороп, подавшись вперёд. – Главное, ты, Марья, погоди. Ты, небось, не понимаешь, куда попала. Мы живём на отшибе. Новости до нас не доходят, а у самих и вовсе не бывает новостей. Есть, кто живёт по-новому, есть, кто живёт по-старому, а мы тут – живём по-древнему. Не знаю, откуда ты взялась, но в наших чащобах ты и трёх дней не протянешь. И это летом, а про зиму лучше не говорить. То, что ты сюда добралась невредимая, – это уже чудеса. Хочешь найти своего оборотня – ищи, но имей в виду: если хочешь уцелеть – оглядывайся почаще.

Марья улыбнулась.

– Ты меня пугаешь? – спросила она. – Или предупреждаешь? Я три года в пути. Чтобы вы знали, ваш змей – не единственный. В одном городе я видела змея размером с телёнка, с маленькими крылышками, – он не мог летать, а мог только хлопать этими крылышками, как курица. И у этого змея был мужской уд, а под удом ещё и женское место, то есть он был одновременно сам себе и самец, и самка. Этот змей сидел на привязи, в дубовых колодах, в каменном подвале княжьего дома, а по праздникам его вытаскивали на люди, для потехи, он рычал и плевался тухлым ядом. Он тоже был полумёртвый от голода и от старости, или от тяжёлой неволи. А в другом городе я видела осетра, который ударом хвоста убил взрослого человека: этого осетра с трудом поднимали шестеро мужиков. А в третьем городе я зимовала однажды, и там случилось нашествие упырей: они вылезли из могил в самую сильную стужу и целую ночь бродили по сугробам вокруг домов, стучались в двери, звали по именам родню; никакого вреда не сделали, не тронули ни людей, ни скотину, утром убрались… – Марья шмыгнула носом. – Я видела достаточно. И пугать меня не надо.

Она снова окинула прямым взглядом всех нас – и добавила:

– А теперь – если знаете хоть что-то про птичий город, хоть малый слух припоминаете – скажите.

Тороп вздохнул.

– Я ничего не знаю, – ответил он. – Извини.

– Нелюдей давно никто не видел, – сказал я. – Считается, что их род прерван, и боги стирают их с лица земли.

Марья выслушала меня и вдруг задрожала.

– Бабка говорила так же, – прошептала она. – Бабка сказала, их народ вымер. Кончился от старости.

– Эх ты, – сказал малой Потык. – Три года бродила, а главного не знаешь. Никакая ведьма тебе правды сразу не скажет. Спроси ещё раз.

– Спрашивала, – сказала Марья. – Без толку.

– Тогда задобрить надо, – сказал Тороп.

– Нечем задобрить, – невесело ответила Марья. – У меня из ценного только нож остался. Но нож я не отдам. Может, отдам железный пест, раз он дорого стоит…

– Ничего не отдавай! – сказал Потык, и мужественно распрямился. – Послушай меня, я – ученик волхва, я – знаю! Когда бабка решит, она сама скажет. И назначит цену. Торговаться нельзя: надо сразу дать, что захочет. Тогда она поможет. И если есть дорога в твой птичий город – бабка покажет.

– Понятно, – сказала Марья. – Все ведьмы одинаковые. Торговаться нельзя, надо сразу платить.

Она встала, подобрала с колен Торопа хлебную тряпку.

– Прощайте, ребята. Старуха велела, чтобы вы ушли до рассвета.

– Ладно, – ответил я. – Старухе виднее. Прощай.

– Подожди, – крикнул Потык, и тоже вскочил. – Ты главного не сказала!

Марья поглядела с недоумением.

– Зачем ты с ним связалась? – спросил Потык. – С оборотнем? Как так вышло?

Марья коротко улыбнулась и пожала плечами, явно не собираясь ничего объяснять.

По моей голове, по плечам, ударили капли – полил ещё один дождь, каких было много в это душное и сырое лето.

– Иди, – сказал я. – Предупреди старуху, что мы заночуем в доме.

Да, конечно: про нашего змея надо сказать подробней.

Он уже давно был с нами.

Волхвы и ведуны говорили, что люди первыми пришли в долину. Змей прилетел потом, спустя тридцать или сорок лет, когда восемь деревень уже жили и процветали, кормясь от леса, плодясь, размножаясь и радуясь.

То есть, зелёная долина была изначально наша, людская, а никак не змеева.

Змей был тут чужой, посторонний. Лишний.

Однажды он прилетел и упал в наш лес.

То ли раненый, то ли недужный, то ли немощный от старости.

Он упал и остался на месте падения, в глухом, труднодоступном бору.

От его появления в природе случилась смута. Крупные животные – медведи, кабаны, туры, олени и лоси – ушли подальше, в другие леса. Их место заняли менее крупные рыси, россомахи и волки.

Во множестве появились гадюки, полозы, ящерицы и ежи, их извечные недруги.