Александр Лаптев - Бездна

– Рискованно? Но почему?

Мужчина не захотел объяснить.

– Простите, но мне действительно нужно идти.

– Скажите хотя бы, как вас зовут? – воскликнула Светлана. – Где вас можно будет найти?

– Этого не надо, – ответил он. – Я сегодня уезжаю. Навсегда. Вам не нужно знать моего имени. Очень прошу: никому не говорите о моём приходе и об этом платке. Я уже сказал: всё это очень и очень серьёзно. Вы не представляете…

И не дожидаясь ответа, он пошёл по коридору к выходу. Светлана бросилась за ним.

– Но погодите, позвольте я провожу вас, хотя бы немного. Скажите мне ради бога, как себя чувствует мой муж. В чём его обвиняют? Ведь я совершенно ничего не знаю!

Мужчина всё шёл, склонив голову. Видно было, что он торопится уйти. Но в какой-то момент словно устыдился своего малодушия. Он приостановился и молвил, обернувшись:

– Ну хорошо, идите рядом. Только не горячитесь. Мне сейчас нужно на вокзал. Можете проводить меня до поликлиники, а дальше я пойду один. Я вам расскажу, что знаю. Хотя я уже сказал, что вашего мужа впервые увидел три дня назад. О его деле мы с ним не говорили. Это там не принято. А выглядит он… ну, как и все там. Вы понимаете, что это не курорт.

– Да-да, конечно, я всё понимаю. Просто у нас тут ходят всякие слухи… что людей там жестоко избивают, а некоторых, – Светлана быстро оглянулась и произнесла шёпотом, – некоторых расстреливают прямо в камерах. А трупы куда-то увозят и прячут.

Мужчина прошёл несколько шагов молча, будто не слыхал. Потом произнёс:

– Об этом мне ничего не известно. Я знаю только, что муж ваш жив. Выглядит он неплохо. По крайней мере, не хуже меня. На допросы его при мне не вызывали. И вообще, в этой камере смертников не было. Этих содержат отдельно, в другом крыле.

Светлана вдруг остановилась.

– Смертники? Вы сказали – смертники? Значит, там всё-таки расстреливают?

Мужчина смутился. Ему стало досадно за эту оговорку. Он поджал губы, а потом махнул рукой.

– К вашему мужу это не имеет никакого отношения, я уже сказал. Ведь он давно уже арестован. Если бы что-то было серьёзное, его бы… ну… в общем, он не был бы в этой камере.

– А вас за что арестовали? То есть я хотела спросить, есть ли надежда, что Петю отпустят? Сейчас, я слышала, многих отпускают! Сталин дал указание, и теперь все дела пересматривают. Может, мне сходить на приём к начальнику управления?

Мужчина вдруг резко остановился, дико глянул на Светлану и так же резко двинулся дальше.

– Не знаю, не знаю, – бормотал на ходу. – Это вы сами решайте. Простите, но я должен спешить. Больше не ходите за мной. Прощайте! – И он стал торопливо спускаться под гору.

Светлана остановилась. С минуту смотрела, как мужчина идёт, припадая на правую ногу. Походка была какая-то странная. Он почему-то смотрел не вперёд, а в сторону и вниз. И ни разу не оглянулся. Вот он перешёл дорогу налево и скрылся в проулке за двухэтажным бараком. Дальше был короткий проход между домами – метров сто, – а потом крутой спуск и – вокзал. Лишь теперь Светлана поняла, что мужчина прямо от неё отправился на поезд. В руках у него был чёрный чемоданчик, в котором было всё его имущество. Куда он собрался ехать? Этого Светлана так и не узнала. Имени этого человека она тоже не знала. А был это инженер-механик Михаил Стеклов. Во время следствия ему сломали несколько рёбер, отбили почки. Дело уверенно шло к расстрелу, и он уже сам не чаял остаться в живых. Но потом вдруг всё чудесным образом переменилось. Пришёл другой следователь и объявил, что дело его закрыто, прежний следователь арестован, а он может быть свободен. И при этом по-дружески посоветовал уехать из города как можно дальше. Что он и сделал. С работы ему увольняться не пришлось – его уволили сразу после ареста (как и всех таковых). Квартира его была занята чужими людьми. А жениться он, к счастью, не успел. Ничто не держало его в Иркутске. И первым делом после выхода из тюрьмы он купил плацкартный билет до Владивостока. По собственной воле поехал туда, куда каждый день шли переполненные эшелоны с заключёнными, – на восток, на очень дальний восток! Интуиция подсказала ему единственный вариант спасения – раствориться среди огромной серой массы, стать незаметным. Незаметность и серость – вот то единственное, что давало шанс на спасение. Всякая неординарность, любые намёки на стихию и своеволие, тем паче какая-нибудь одарённость, яркость – были не преимуществом (как во всём остальном мире), а были они смертельно опасным свойством, которое необходимо скрывать от окружающих. Быть как все. Думать как все. Делать то же самое, что делают твои соседи и сослуживцы – в совершенной точности, не хуже и не лучше! – вот рецепт для сохранения своей драгоценной жизни (если тогда вообще были возможны какие-либо рецепты).