Дина Рубина - Наполеонов обоз. Книга 2. Белые лошади

«Ну, что клад твой, Бугеро? – крикнул снаружи Бартье. – Нашёл?»

Я молчал, слыша одни лишь удары собственного сердца.

«Пусто…» – глухо отозвался я и выбрался наружу, стряхивая с рукавов и манжет камзола сажу и пыль. Лейтенант Бартье пристально смотрел на меня. Я отвёл глаза, не желая показать, что…»

– Э-эй, чай будешь? – позвала из кухни сестра. Он поднял голову. Крошево снега по-прежнему клубилось в жёлтом свете тусклого фонаря за окном, безмолвно взрывалось под ветром, рассыпая снежные искры.

– Да, спасибо…

– Тебе чёрный, зелёный?

– М-м… горячий.

– Ты во что там уткнулся? Сидишь, к табуретке прилип…

– Да так, тут… – отозвался он, – приключения… вроде «Острова сокровищ».

Светлана вышла из кухни, зашла брату за спину, глянула через плечо:

– Как ты всё это разбираешь! Дикий почерк: кружева, хвосты, росчерки… И бледно так – что ты там видишь?

– …привыкаешь, если читать подряд.

– Это – что, наследие старой каторжанки?

– Э-э… в общем, да. Архивные её находки. Всадник без головы. Рукопись, найденная в Сарагосе.

– А она не могла всё это сама навалять? – спросила Светлана. – Так, для кайфа?.. Знаешь, в психологии есть такое понятие, как…

Стах поднял голову, с интересом уставившись на Светлану, и она почему-то осеклась.

– Чернила… – сказал он негромко, – из коры дуба. В середине девятнадцатого века в них стали добавлять окись железа, но они всё равно выцветали…

Светлана отмахнулась: она никогда не вслушивалась в те доводы, которые нарушали её концепцию. Пересказать ей эти странные отрывки? Вслух кое-что почитать?.. Нет, не стоит. Не было у него никакой охоты к объяснению с сестрой. Её мнения, интересы, вся жизнь были настолько далеки от его интересов и его жизни; куда дальше, чем покойная старуха Баобаб, со своей диссертацией и припрятанным архивным трофеем; и уж точно дальше, чем умерший полтора века назад его рисковый предок.

– …Нет, правда: она же была с ба-а-альшими тараканами, а? – добавила сестра. – Взяла и накатала – пофорсить. Могла ведь?

– Вполне, – спокойно отозвался Стах.

Он поднялся, принёс из кухни приготовленный Светланой чай и вновь опустился на табурет, осторожно отслаивая листы один от другого, перебирая их, тасуя, сравнивая и сопоставляя начала и концы фраз… Связной истории не выходило; словно кто-то позаботился о том, чтобы жизнь юного Бугеро, вернее, её описание, было разбросано, растащено и разорено… Чтобы спустя два века никто не смог воссоздать одно из поразительных приключений той давней войны.

«…и поверить не мог, что французский дворянин запятнает себя гнусным разбойничьим намерением украсть находку, принадлежащую другому… Могу лишь благодарить странную свою привычку всегда спать в полглаза… А может быть, тревога и ожидание, пока разбредутся из залы по своим покоям офицеры, держала меня в напряжении, хоть я и задремал в кресле, сторожа момент тишины и безлюдья. Но и Бартье, оказывается, сторожил тот момент, наблюдая за мной из-за портьеры и дожидаясь, пока меня сморит сон…

…Я стоял над телом злокозненного лейтенанта, по-прежнему сжимая в кулаке рукоять каминной кочерги – первого, за что инстинктивно схватилась моя рука, – с ужасом и раскаянием глядел на обширную лужу крови, вытекшую из раны в его голове, на его обнажённый палаш – свидетельство самой скверной алчности… Собирался ли он, в случае удачи его замысла, свалить мою смерть на одного из тех несчастных слуг, кто забился по углам имения?

«Нет! – подумал я тогда. – Не нужны мне эти проклятые сокровища, спрятанные в камине чьей-то, возможно, давно истлевшей рукой, – если они могут соблазнить и увлечь на разбой человека благородного происхождения». Во мне окрепло решительное намерение передать богатства в императорскую казну… Мог ли я подумать, мог ли предположить в ту минуту, что кучка драгоценностей намертво свяжет мою жизнь с этой страной; мог ли представить, какой страшный путь придётся проделать мне во имя сохранения зловещего богатства и какие ещё беды, какие преступления уготовит оно моему несчастному потомст…»

Странное чувство: почему его так задевает этот обрывистый рассказ? Почему он торчит в холодной прихожке, с листами на коленях, мучительно продираясь сквозь этот безумный полуслепой почерк?.. И главное: почему его ничто не удивляет в поступках этих давным-давно сгинувших людей? Старуха Баобаб частенько повторяла: «Люди, Аристарх, ни черта не меняются. Они всегда одни и те же. Если будешь держать это в уме, сможешь понять и просчитать любые их действия. Просто всегда ставь себя на место любого человека: исторического деятеля, убийцы, монаха, развратника, гения… – неважно, ибо людьми движет только одно: страсть. Вот страсти – они, конечно, разными бывают. Но всегда и во все времена: погоняют, терзают и безжалостно треплют человека – помни это!»