Алиса Юридан - Сигнальный экземпляр [Сборник]

— Адвоката он не требует?

— Адвоката? Даже если бы потребовал, ему никто не помог бы. Очевиднее улик просто быть не может. Его отпечатки повсюду. Абсолютно. На жертве, на орудии убийства, в залитой кровью ванной — обезглавленное тело даже меня проняло, — бог мой, даже на микроволновке! Этот псих засунул в неё голову своей жены, ты можешь себе представить? Не хочу думать, что он собирался с ней делать и что было бы, если бы мы приехали позже.

— Боже. Невменяемость или состояние аффекта?

— Похоже, тут и то, и другое.

— На этом можно было бы сыграть.

— Вполне, но он отказался от адвоката. И несёт какую-то чушь. И ещё пытается написать признание — там вообще всё не для слабонервных. Сага про вред бытовой химии и её воздействие на семейные отношения.

— Да уж… Ладно, удачи тебе с ним. Мне пора.

— Вечером всё в силе?

— Конечно. Ждём тебя на ужин. Убедишься, что моя жена готовит лучше всех в этом чёртовом городе.

— С удовольствием.

— Ну, пока. Мне ещё в супермаркет надо заскочить.

— Давай, а я попробую побыстрее закончить с этим психом.

* * *

Чёрт побери, почему их так много? Перед ним стояло минимум десять сортов подсолнечного масла, в бутылках одна красивее другой. В любом случае, надо было поскорее брать любую и нести домой — иначе приготовление ужина может затянуться, а они уже обо всём договорились. Да и жена будет недовольна.

Он пробежал глазами по бутылкам и кинул в корзинку какую-то, выбранную просто наугад: улыбающийся подсолнух в больших солнечных очках, нарисованный на тёмном фоне.

Улыбка подсолнуха была ехидной, но он этого не заметил.

Господи, совершенно нет вдохновения. Не представляю, о чём писать. Если честно, я даже не знаю, что это такое — вдохновение. Анна знала. Я — нет. Говорят, когда нет вдохновения, надо просто писать о том, что знаешь. Но я… Я просто не могу. Не моё это. Совсем не моё, и мне кажется, что по мне это сразу видно. Что любой встретивший меня сразу поймёт — я не умею писать. С Анной всё было по-другому. Говорили, что она лучилась вдохновением, чем бы оно ни было.

Но я — не Анна.

— При таком письме у тебя весьма неплохие шансы в будущем, — говорит мне в трубку главный редактор, и я понимаю, как же он ошибается.

* * *

Мы с Анной жили вместе уже лет пять. Ей давно пора было бы подыскать себе отдельное жильё, а не жить у меня, но нормальную работу ей следовало подыскать ещё раньше. С этим у неё были вечные проблемы. Я честно терпела, и она была мне благодарна. Но оставшись одни, наедине друг с другом, мы поняли, насколько же мы всё-таки разные. Хотя и сёстры. В Анне было слишком много беззаботности и лёгкости. А во мне же, считала она, их не было вовсе. Видимо, при делёжке качеств наша общая порция целиком досталась Анне. Она была как ребёнок. Мне же иногда бывало неловко за её детскую непосредственность.

Но так или иначе, а однажды Анна вдруг стала писать романы. И писать с увлечением. С таким увлечением, что забывала искать работу. Но вот есть еду, купленную на мои сбережения, не забывала. Так продолжалось день за днём, неделя за неделей, и когда я уже была готова взорваться и выгнать её из своей квартиры, она дала мне прочесть только что законченный роман. Я не большой ценитель литературы, но мне было интересно, на что потрачено столько времени и моего терпения.

И трудно в это поверить, но Анне удалось. У неё и правда был талант. Талант, который раскрывался с каждым новым романом. Талант, который сверкал всеми своими гранями и обещал засверкать ещё ярче. Однако постепенно становилось ясно, что это был просто талант, не Талант. Да, её письмо было гораздо лучше похабных книжонок для чтения в дороге, безусловно. Но вряд ли кто-то захотел бы прочесть её романы дважды. В них чего-то не хватало.

Как и в самой Анне.

Вообще я из тех людей, кто не понимает интеллектуального труда, или как там это назвать. Отпахать восемь часов на складе или на кассе — это труд. Притащить домой купленный на заработанные деньги мешок картошки и приготовить из него еду — труд. А проваляться в кровати весь день, поесть всё готовое, к вечеру заявить, что наконец-то явилось вдохновение и полночи клацать по клавиатуре в своё удовольствие, мешая окружающим спать — это ли труд? Оказывается, да. Ещё и с напыщенным названием «интеллектуальный».

Меня всегда это бесило.

Но это стало приносить доход, и я смирилась со всем. С тем, что Анна становилась всё капризнее, воображая себя гением литературы. С тем, что она не собиралась съезжать. С тем, что у меня в квартире царил её творческий беспорядок. С тем, что она таскала меня на все мероприятия и конференции, пусть и местного масштаба, и там я острее всего чувствовала себя её тенью. Но она была моей сестрой, и я любила её. Наверное.