Модест Осипов - Сказки для себя

— Да что уж тут интересного? Такие сквозняки! Приходится вот запирать… Заходите, молодой человек.

Я, не крестясь, вошёл.

— Вот свечи есть разные. Или на помин души, если надо.

— Будьте добры вот такую свечку.

— Эта дорогая, двадцать пять рублей стоит.

— Давайте, — я протянул купюру, взял свечу, положил сдачу в тарелку «На восстановление храма». Старушка с недоверием посмотрела на меня. Должно быть, подумала, что я бандит и замаливаю какие-то очередные свои грехи. Больше в церкви никого не было.

Я зажёг свою свечку от другой, поставил перед какой-то иконой. Свеча почти сразу погасла, и я зажёг её снова. Я стоял и смотрел на белёные своды храма, будто в серое ноябрьское небо. Так тихо… Так тихо, что я слышу, как по-разному горят свечи — две маленькие, их голоса послабее, и одна большая — моя. Я пришёл сюда ради этой всезнающей, древней, как река и холмы, тишины. Скажи, почему так вышло, родная моя? Почему мы с тобой оказались такими глупыми и жестокими? Или это я глупый и жестокий, а ты просто ничего не поняла? Или это я ничего не понял?

— А Вы помолитесь, — вдруг сказала старушка, отвлекшись от книги. — Помолитесь, молодой человек, Вам полегче станет.

— Спасибо, — ответил я.

— «Отче наш…» знаете?

— Знаю, — я улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.

— А что, роспись совсем не сохранилась? — спросил я.

— Почти что нет. Только там, в окне, на втором ярусе, — она подошла к окну. — Вот, смотрите.

И правда, совсем чуть-чуть, несколько пятнышек цвета жжёной охры, наверное, плащ какого-нибудь святого, и клочок голубого фона.

— Наш храм… он ведь очень древний, знаете? Ему больше восьмисот лет.

— Древний и очень красивый, самый красивый в городе, — ответил я.

— А Вы про хор знаете?

— Про хор?

— Встаньте сюда, молодой человек, вот-вот, между колоннами. Иногда здесь слышат невидимый хор. Вы постойте, послушайте, а я отойду.

Я стоял довольно долго, надеялся услышать что-нибудь в тишине. Но… Только шелест двух маленьких свечей — моя опять погасла — и ровный шум далёкого шоссе.

— Ну как, услышали? — спросила старушка какое-то время спустя.

— Нет. К сожалению, нет.

— Но вы не расстраивайтесь, молодой человек, ещё приходите. Даст Бог, и услышите.

С неба медленно падали маленькие холодные снежинки. Я сорвал с рябины несколько ягод. Они были сладко-горькими. Я не торопясь пошёл обратно в город.

Бабушке не спалось. Зимний дождь барабанил по крыше. В гостевой комнате снова пусто. Бабушка поправила скомканное одеяло, застелила кровать. Самолёт улетел в шесть, внук, наверное, проспал и торопился.

Тапочки — в пакет и в чулан, трико и футболку — на вешалку в шкаф. Бабушка аккуратно смотала провод телефонной подзарядки и спрятала в ящик стола — до следующего января, до следующей зимы. Он обещал прилететь, он прилетит. Если дадут отпуск, если дадут визу… Две фотографии — внука и дочки — стоят в шкафу под стеклом. Дочка, наверное, прилетит в августе.

Чуть не забыла — надо убрать щётку и пасту. Внук вернётся и найдёт их в шкафчике в гостевой ванной, на привычном месте, в верхнем ящике. Бабушка выдвинула ящик, на дне лежала записка.

«Я тебя люблю, бабушка. Очень люблю! М.»

Бабушка присела на край кровати и заплакала. За окном лил бесконечный зимний дождь.

— Ангел, а зачем ты засунул на свою страничку рассказы? — спросила Даша.

Ангел… На самом деле звали его Гавриил, Гаврик, Гаврюша, но прилипло к нему ещё с физматлицея это прозвище. Сначала архангел, а потом само собою сократилось до ангела. Понизили, видать, в чине. Даже мама — а она ведь и придумала это сложное, редкое имя — Гавриил… Даже мама теперь звала его просто «Ангел».

— Да вот, Дарья Алексевна, бессмертия захотелось. Помру, а рассказы мои в интернете останутся, может, кто и прочитает.

— Дурак ты, Ангел, и не лечишься. На кой ты мне бессмертный сдался? Я тебя живого люблю! Жи-во-го, — медленно, отчётливо, серьёзно проговорила Даша.

Голова болела четыре дня, Ангел всё ел и ел таблетки, его мутило от одного их вида. А тут вдруг, в полчаса, боль прошла. Счастливый, добрый, весёлый — так всегда бывает, когда пройдёт голова, — Ангел шёл по переходу с «Пушкинской» на «Чеховскую». Купил по пути у старушки букет для Даши. И отпуск скоро. И поезд сразу подошёл.