Елена Донина - Бус

Вова направился в прихожую и вернулся с длинным бумажным пакетом, с изображением брызг салюта.

— Виски? — уверенно спросил Глеб, когда донышко бутылки звякнуло о стеклянную поверхность журнального столика.

— Виски, виски, вискарёк! Ёк-макарёк! — и Вова, счастливый, что наконец-то угодил, перешёл на кухню. — Есть что у тебя? — он открыл холодильник.

— Да, тащи всё!

— Было бы сказано! — Вова выгреб из холодильника всё, что, по его мнению, могло сгодиться на закуску, и, обхватив этот ворох еды обеими руками, водрузил на столик, потеснив виски.

— Стаканы, нож, доску, — напомнил Глеб.

— Ай, момент!

— Как дела в рекламе? — поинтересовался Глеб, подставив ладонь, на которой Вова тут же соорудил незамысловатый бутерброд из колбасы и сыра.

— Хлеб?

Глеб отрицательно скривился, показав надкусанный кусочек.

— Рекламируем потихонечку. Вот, сейчас сменился собственник на сети заправок, так что работа есть — вывески, режимники, уголочки. Опять-таки выборы, мои любимые в окошко стучатся.

— Опять? Кого на этот раз?

— Депутатов Законодательного собрания нашего с тобой родного края.

— За край надо вискарнуть, — предложил Глеб.

— Поддерживаю!

Они выпивали и трепались. Я привык к этому. Пили редко и крепко, но никогда не ругались и не оскорбляли друг друга.

Неотъемлемой темой этих встреч, была тема предпринимательства. Они ругали чиновников и удивлялись абсурдности правительственных новшеств и реформ.

Вова считал, что с точки зрения правительства предприниматели — враги, только так он мог объяснить тот факт, что как только гражданин Российской Федерации, регистрируется в качестве ИП, против него сразу ополчается гигантская и безжалостная машина под названием «ГОСУДАРСТВО». Глеб определял это чуть мягче — эксплуататоры.

Однажды они договорились и выбрали одно слабо литературное определение. С тех пор, тост «За… слабо литературное определение» занял почётное место между «За встречу» и «За мадам». Правда, в этот раз, они начали с «тоста» за меня.

— Спасибо, мужики!

У Вовы был план возмездия. Он считал, что если все предприниматели в один прекрасный день закроют свои «конторки» — от мастерской по ремонту обуви и до шиномонтажки, включая, естественно, продуктовые рынки и супермаркеты, парикмахерские, такси и т. д. и т.п., то наступит коллапс. И вот тогда-то все и влипнут! Эта идея бродила в его блестящей, а иногда бликующей на солнце, голове, последние лет пять, и глаза мстительно сверкали и губы мстительно и торжествующе поджимались, когда он агитировал нерешительных предпринимателей в ряды восставших.

Вообще, Вова ещё тот оригинал. Последнее его ноу-хау — изготовление гробиков для домашних животных — от хомячков до огромных собак. Собственно, отсюда и выросло моё надгробие. Кстати, довольно симпатичное, но всё-таки лишнее.

Несколько лет Вова возглавлял Союз предпринимателей города, а потом переложил этот «головняк» на Глеба. Это произошло где-то за полгода до того, когда мы стали жить здесь, и у Вовы случилась беда.

— По-другому не скажешь. Страшное дело. Какие-то скоты залили в вентиляцию цеха двадцать литров бензина и подожгли. Всё оборудование и материалы сгорели, — Глеб рассказывал и его немного трясло. — По тем временам двенадцать миллионов, да, и по сегодняшним, более чем. Бедный Вова…. После всех объяснений и протоколов он ушёл в запой, а когда вышел, — Глеб засмеялся, — говорит, «в зеркало глянул, а на башке седой пучок и борода как у Будулая». Вова, блин, оптимист. Я бы после такого повесился.

Я усмехнулся.

— Если ты не повесился после того, как ослеп, значит, и тут бы справился.

Но Вова не унывал. По-прежнему мотался на тренинги и семинары и Глеба иногда вытаскивал. Отстроил дачу, да так, что стал сдавать для отдыха и торжеств. Да, Вова умел и любил делать деньги.

Они всегда много смеялись, особенно вспоминая школьные истории — учились в одном классе и враждовали. Вернее, не взаимопонимали, как говорил, Вова. Он дразнил Глеба очкастый-ушастый. Глеб его не дразнил — презирал молча, чем ещё больше разжигал личную неприязнь.

Поняли они друг друга случайно. Хотя, есть ли случайности в жизни?

Однажды, они оказались на море, что называется, по соседству — каждый со своей компанией. Из-за чего Вова психанул и побрёл в размашку по манящей лунной дорожке, он так и не вспомнил, и нарочно или нет, но он стал тонуть, а на берегу дискотека! И если бы не Глеб, утонул бы Вова под звуки «поп», не дожив до своего двадцатилетия. С тех пор, задружились и Вова стал называть Глеба Потапов-Глебчинский или просто Глебчинский. Сам же Вова не любил когда его называли Володей и Вовочкой, поэтому был просто Вовой, Рыжим и Вовентием.