Захария Станку - Ветер и дождь

Я отдал Гынжу две гранаты и пополз к пленникам. Добравшись до них, я увидел, что Гынжи успели связать их по рукам и ногам и уложить на землю. Босоанка и Калистрат Грэмада, то есть Марей Косымбеску, лежали рядышком в грязи, беспомощные, похожие на бревна.

— Вот видите, господа, — сказал я, подползая ближе. — Мы не шутим. Лежите спокойно, иначе будет хуже…

Марей Косымбеску повернул голову и сказал:

— Это же некрасиво — убивать связанных, господин писатель. Вы же культурный человек. Впрочем, я думаю, что вы этого все равно не сделаете, вы ведь гуманист.

— Ошибаетесь. Не такой уж я добренький, как вам кажется. Я такой же человек, как все.

Босоанка промычал:

— Не говори с ним — бесполезно…

— Почему? — спросил Косымбеску. — Он же интеллигент.

— Да, он интеллигент, — согласился Босоанка, — но, если будет нужно, он прикончит нас в два счета. Эх, вы… Он был в ваших руках, а вы его пощадили. Черт знает что на вас напало. И вот результат. О, если бы он попался мне в руки! От него бы даже мокрого места не осталось.

Они болтали между собой, будто меня тут и не было вовсе. Может, они болтали так, чтобы подбодрить друг друга?

Я приказал:

— Молчать! Я хочу слушать шум леса, а не вашу поганую болтовню. Перестаньте лаять, собаки!

Последнее выражение вырвалось у меня невольно. Такое случалось со мной и прежде. Но теперь я сожалел об этом. Особенно когда я услышал ответную реплику Марея Косымбеску:

— Вы считаете нас собаками? Вы так низко пали, что уже сравниваете людей с собаками?

— Нет, — ответил я с некоторым смущением. — Я не хочу сравнивать вас с собаками. Но будьте осторожны. Не делайте ничего, что может вынудить меня прикончить вас тут, в лесу. Мне не доставляет особого удовольствия стрелять в людей. Я вообще не люблю пользоваться револьвером.

— А все-таки вы им пользуетесь, — сказал Косымбеску. — И вы и другие им пользуются. Теперь все пользуются револьверами.

— А вы бы хотели, чтобы мы боролись с вами голыми руками? И безропотно позволили свернуть себе шею? Или разрешили вам подвешивать нас на крюках в бойне, как это вы уже однажды сделали?

Марей Косымбеску рассмеялся:

— А все-таки это было бы так гуманно и так интеллигентно — не прибегать к оружию…

Выстрелы в лесу наконец прекратились. Не слышно было и голосов. Только лес продолжал трепетать под напором ветра, раздавался его тревожный, как будто куда-то бегущий шум. Гынжи, отправившиеся в глубь леса, привязали своих лошадей к деревьям. Тут же они оставили и убитую лису. Я видел ее рыжую шкуру, распластанную на увядших листьях. Мне казалось, что лисья шкура похожа на мертвый огонь. «Нет, это плохое сравнение, — тут же подумал я, — ведь, умирая, огонь гаснет и исчезает…» И вдруг опять мне пришла мысль о собственной смерти. Я думал о том, что мне хотелось бы умереть, как умирает огонь, погаснуть, как гаснет костер, и не оставить после себя ничего, даже горсти пепла…

Гынжи ушли далеко. А бородачи сидели смирно: я их не видел и не слышал их голосов. Я предполагал, что Гынжи делают широкий обход, пытаясь взять бородачей в клещи. И я ждал. Снова послышались выстрелы, и, судя по звуку пуль, это стреляли из своих винтовок сектанты. Гынжи пока не стреляли. Очевидно, бородачи почувствовали опасность и начали палить наугад во все стороны. Но вскоре прогремел взрыв, потом второй. В ход пошли гранаты. А гранатами располагали только Гынжи. Снова раздались отдельные выстрелы. Но вскоре они прекратились. Над лесом кружила перепуганная стая галок. Донесся резкий и громкий голос одного из Гынжей:

— Хотите еще одну? — кричал Гынж. — Гранат у нас хватит!

Бородачи спрятались неудачно. Теперь они, вероятно, поняли, что со всех сторон окружены. Снова раздался голос Гынжа:

— Сдавайтесь! Мы вас обошли со всех сторон! Бросайте винтовки, поднимайте руки и идите сюда!

Бородачи недолго молчали. Очевидно, они пришли к выводу, что сопротивляться бесполезно, и вскоре я услышал незнакомый голос:

— Мы согласны… Только обещайте не бить нас.

Их было четверо. И все четверо вышли из кустов с поднятыми руками и стали приближаться к вышедшим из-за деревьев Гынжам. Бородачи шли медленно, очень медленно, как будто к их ногам был привязан тяжелый груз.

— Есть еще кто поблизости? — спросил один из Гынжей.

— Не знаем. В этой стороне леса никого нет.

— А в другой стороне?

— Не знаем.

— А что вы делали в лесу? Поджидали нас?

— Нет. Оно так случайно вышло. Мы охотились. Мы погнались за лисой и вот нежданно встретились с вами. Мы-то, конечно, знали, что вы схватили Босоанку и батюшку, но никак не ждали, что вы поедете этой дорогой.