Захария Станку - Ветер и дождь

— Передайте его величеству, что мы подождем! Будем ждать столько, сколько понадобится…

Бывшие премьер-министры, министры, государственные секретари и их помощники выглядели весьма непрезентабельно. Их разбудили, вероятно, очень рано. Многим из них было не так-то легко облачиться в эти голубые мундиры. Их толстые сановные фигуры не были созданы для военной формы. К тому же утро выдалось жаркое, и они обливались потом. Ожидание посреди улицы под палящими лучами солнца окончательно их доконало. Я увидел, как трансильванский «лев» Вайда-Воевод снял шапку и стал вытирать пот с лица… Но пожалуй, еще больше страдал толстяк, бывший премьер-министр Арджетояну. Арманд Кэлинеску, Григоре Гафенку и другие министры, помоложе, держались стойко и пытались сделать вид, что неожиданная задержка их ничуть не беспокоит.

Пока мы стояли на тротуаре и потешались над этим забавным зрелищем, к нам подошел холеный молодой человек с черными глазами навыкате. Он был изысканно одет: дорогой английский костюм, рубашка, галстук, носки — все шелковое. Я сразу же определил, что он принадлежит к так называемой золотой молодежи.

— Разреши представить тебе моего друга Марея Косымбеску, — сказал Балбус Миерла. — Студент политехникума. Разумеется, он зеленый… Отличный парень, член «Железной гвардии».

— Пистолетчик? — спросил я.

Балбус Миерла рассмеялся:

— Как это ты угадал? Он великолепный стрелок: выбивает девяносто девять очков из ста. Даже в армии нет таких стрелков.

Молодой человек самодовольно улыбнулся и пожал нам всем руки.

— А где твой папаша? — спросил Балбус Миерла. — Что-то я его не вижу, хотя говорят, будто и он вступил в королевский «фронт».

— Плохо смотришь, Балбус. Вот же он стоит. Впрочем, кажется, он и в самом деле старается, чтобы его не заметили. Он-то понимает: «фронт» долго не продержится и лопнет вместе со своим организатором Губастым.

— Вы так думаете? — спросил я.

— Да, — ответил элегантный легионер-стрелок. — Я в этом уверен. Все это долго не протянется. Они убили нашего капитана, но остались другие. Нас много. Мы скоро расправимся с Армандом Кэлинеску, а потом наступит очередь и самого Губастого… Да, да, мы расправимся и с Губастым… Мы сильны…

— Вы сильны, — сказал я молодому человеку по имени Косымбеску. — Возможно, вы даже очень сильны. Однако я не думаю…

Вовремя спохватившись, я не закончил фразу. Это не имело никакого смысла.

— Да, мы очень сильны, — невозмутимо подхватил Марей Косымбеску. — За нас и немецкий фюрер, и Муссолини, и Франко. Руководители самых сильных европейских держав поддерживают нас, легионеров. Кто такой по сравнению с ними Кароль II?

— А может, это все-таки не самые сильные европейские государства? Может, есть еще и другие страны?

— Так говорит и мой отец. Но я думаю, он и сам не верит в свои слова.

— Ваша семья разделилась на две партии?

— Да, — невозмутимо ответил молодой человек. — Наш отец представляет прошлое и настоящее. А мы с братом — будущее. Мы — молодежь, и нам принадлежит будущее.

Миту Елиан спросил с усмешкой:

— Господин Косымбеску, правда, что именно ваш отец затеял эту аферу с мундирами для членов «фронта»? Замечательное дельце. И очень прибыльное как будто?

Молодой человек и теперь не смутился.

— Не знаю, — сказал он спокойно. — По-моему, идея принадлежит Губастому. У него много идей. Что же касается моего отца, то он их только осуществляет. Он поставил сукно на мундиры — это правда.

— Говорят, он заработал на этом целое состояние, — не унимался Миту Елиан.

— Чепуха! Не забывайте, что он вынужден делиться со всей этой бандой, окружающей короля. Не говоря уже о том, что и сам Губастый, конечно, получил свою долю… Так что заработок отца не так уж и велик. К тому же не меньше половины он отдал нам, легионерам. — Он весело рассмеялся и продолжал: — Наше движение стало настоящим банком. Все понимают, что в такой банк смело можно вкладывать свои деньги. Кто ставит на Губастого — обанкротится. По-моему, самое удачное дельце моего отца — это его решение сделать ставку на легионеров.

Студент Косымбеску говорил о будущем с такой уверенностью, как будто оно уже лежало у него в кармане.

А парад все еще не начинался… И так как нужно было как-то занять время, полицейские стали обучать политических деятелей искусству маршировки, что было нелегко. Особенно трудно давался политикам ритуал фашистского приветствия. Одни поднимали правую руку, другие почему-то левую. Полицейские кричали на всю улицу: