Захария Станку - Ветер и дождь

Все село было погружено во тьму. Ни единого огонька. Даже корчма была наглухо заперта, шторы опущены, на дверях — большой железный замок. Не было ни луны, ни звезд. Еще к вечеру небо покрылось черными тучами. И снова завыл восточный ветер.

Ветер и дождь…

Ветер и дождь…

Ветер и дождь…

Я сидел на крыльце примарии и курил. Рядом со мной сидели и курили водитель Динка И. Динка и мой спутник Гынж. Время от времени до нас доносились громкие возгласы:

— Кто идет?

— Свои!

Это была ночная охрана, выставленная нами. Она охраняла улицы, заставу, но главной ее задачей было оберегать здание избирательного участка.

— Кто идет?

— Свой! Свой!

— А если ты свой, почему удираешь?

Прогремел выстрел. Еще один… И все снова затихло. Только собаки продолжали надрываться где-то на окраине села.

Как непохожи друг на друга человеческие голоса. Впрочем, ведь и собаки тоже лают по-разному. Одни — хриплым, тяжелым лаем, другие — дискантом.

— Кто это стрелял? — встревоженно спросил я.

— А-а, ребята забавляются. Выдали им винтовки и патроны, вот они и развлекаются.

— Кто кричал?

— Они же и кричали. Шутя перекликаются друг с другом. А потом стреляют наугад. В небо. В дождь. Пугают собак. Еще и двух лет не прошло, как война кончилась. Люди привыкли к выстрелам.

Это верно. Война приучила людей не только к выстрелам. Война приучила всех к смерти. К внезапной, насильственной смерти. Как странно, подумал я, всего несколько часов назад Гынж убил двух человек; пусть они бандиты, но ведь люди все-таки. А мы их уже забыли.

Мы выжили, а те двое погибли. Мы только взглянули на них. Взглянули без всякой жалости. И даже не накрыли их ветками от дождя. Да и зачем мы стали бы это делать? Мертвым ведь дождь не страшен.

Дождь усиливался. И вместе с ним усилился ветер. Озябнув, мы вошли в примарию. Нотариус показал нам на стол. Там стоял кувшин с вином и лежала темная краюха хлеба. Он принес все это для нас.

— Вы уж меня извините, товарищи, ничего другого я достать не смог. Это весь ужин. Конечно, будь жив Мардаре, он бы что-нибудь придумал. Товарищ Мардаре знал всех, и все его знали. Товарищ Мардаре что-нибудь бы придумал. Он всегда находил выход из любого положения…

Гынж нетерпеливо перебил его:

— Послушай! Мне тоже жаль, что товарищ Мардаре умер. Мне жаль, что он умер такой ужасной смертью. И мне жаль, что он оставил вдову и семерых детей. Но вы все говорите о нем так, как будто он был пуп земли. Незаменимых людей нет! Ни одного человека! Примарь Мардаре умер. Что поделаешь! Он умер, его похоронили. Ну и пора перестать толковать об этом без конца. Выберите себе другого примаря, который будет не хуже вашего Мардаре. Или даже еще лучше его.

Нотариус вздохнул:

— Не так-то легко найти такого человека, как Мардаре. Хорошие люди редки. Ой как редки.

Гынж рассердился:

— А мы для этого и придали к власти, чтобы хороших людей стало больше. Чтобы все стали хорошими людьми. Все…

— А вы, вот вы, товарищ… Если вы так хотите, чтобы все люди стали хорошими, почему бы вам не начать с самого себя?

Этот вопрос застал Гынжа врасплох. Он даже растерялся:

— То есть как это? Я плохой? А чем это я плох? С чего вы взяли, что я плох?

— Вот вы сегодня убили двоих. Одним махом угробили двух человек.

Гынж, ожидавший, что его будут обвинять бог весть в чем, облегченно рассмеялся:

— Вот оно что! Вот что значит, по-вашему, быть хорошим человеком! Я должен был допустить, чтобы бандиты убили меня, нашего шофера и нашего кандидата? Тогда, значит, я был бы хорошим?

Нотариус не знал, что на это возразить. Он пробормотал:

— Я мечтал о другом мире, о братстве и дружбе…

— О мире, в котором каждая собака будет разгуливать с бубликами на хвосте? Так, что ли? Такого не бывает даже и в сказках.

Я разделил хлеб и вино на три части, вино разлил по кружкам, а хлеб разломил руками. Мы выпили, съели хлеб и почувствовали себя лучше.

Дождь за окном все лил и лил не переставая. Вдруг раздался телефонный звонок. Думая, что это звонят из Телиу, я снял трубку и услышал чей-то чужой разговор.

— Алло… Это ты, Ница?

— Так точно, я.

— Что у вас нового?

— Дождь. Льет как из ведра…

Голоса были еле слышны, а потом и вовсе смолкли. Я спросил нотариуса:

— Ты бы не мог достать где-нибудь рогожу?

— Рогожу? Где ее взять? Да еще сейчас, ночью. Вы же не захотите лечь на старую рогожу, полную вшей, товарищ депутат?

Гынж поправил его: