Захария Станку - Ветер и дождь

— Вы воевали только на Восточном фронте? — спросил Орош.

— Да, только на Восточном.

Орош задумчиво сказал:

— На Восточном фронте было совершено множество преступлений.

— Да, — согласился Бэрбуца. — Война есть война. Все войны чреваты преступлениями. Но за все, что произошло в эту войну, несет ответственность генерал Антонеску. Генерал Антонеску и тот другой Антонеску — Михай, по прозвищу Икэ. Только они виноваты. И они уже за все заплатили. Их судили и расстреляли. Так что и говорить больше не о чем…

Алистару Мынзу и префекту Бушулянге тоже, по-видимому, не понравилась эта тема.

— Зачем вспоминать войну? — сказал инспектор. — На войне как на войне. Что было, то прошло. Антонеску ошибся и заплатил за свою ошибку. Искать других виновных не имеет смысла… Ладно… мы заболтались… Нам пора ехать.

— Да, пора, — согласился Бушулянга.

Все трое направились к двери.

— Счастливого пути! — сказал им вдогонку Орош и впервые улыбнулся. Потом обернулся к нам и рассмеялся: — Хорошие ребята братья Чиорану. Не так ли? Умные, образованные, культурные люди. Честные и добрые… Очень добрые… О чем вы задумались, товарищ майор?

— Я думаю, что эти трое так же поедут в Темею, как я в Иерусалим поклониться гробу господню.

— А куда же они, по-вашему, направились?

— В Извоаре. Их потянуло в женский монастырь. А может, и в другое злачное место. Этого мы пока не знаем. Но твердо надеюсь, что в конце концов узнаем…

Майор Радулиан ушел, Лику Орош разложил передо мной карту уезда, и мы стали вместе отмечать села, в которых никто из нас еще не успел побывать.

— Вот северная часть уезда, — сказал Орош. — Все нужные нам пункты находятся на севере от Телиу.

Он вызвал дежурного и отдал распоряжение, чтобы шофер, привезший доктора из Бухареста, приготовил свой газик для поездки по уезду. Он предложил, чтобы мы отправились на север вместе. Если нам повезет, мы еще сегодня успеем добраться до села Осика, а к ночи вернуться в Телиу.

Мы уже сидели в машине, когда к нам подбежал запыхавшийся Гынж, один из молодых Гынжей, рыжеватый молодец, косая сажень в плечах, и попросил, чтобы мы взяли его с собой.

— А откуда тебе известно, куда мы собрались? — спросил Орош.

— Мне ничего не известно, — ответил молодой Гынж. — Но я ведь знаю, что происходит в уезде. Куда бы вы ни поехали, лучше ехать вчетвером, чем втроем…

— Ладно, садись, — сказал Орош.

Мы выехали из города, и тут выяснилось, что наш водитель сам родом из Телиу и хорошо знает уезд, так что нам не нужно было показывать ему дорогу.

…Машина неслась по шоссе, разбрасывая брызги грязи. Было холодно, сыро, темно от тучи. Наши шапки и пальто скоро намокли, несмотря на брезентовый кузов машины. Мы с Орошем инстинктивно прижались друг к другу, чтобы согреться. Я закурил. От холода руки мои посинели…

Мы долго ехали молча. Потом понемногу разговорились.

— Мне понравилась теория Бэрбуцы, — сказал Орош. — Виноват Антонеску. Самое большее, оба Антонеску виноваты. Только они двое. А все остальные — невинные овечки. Так что в нашей стране все люди, абсолютно все — хорошие, честные и добрые граждане. Как братья Чиорану, например. Они ведь тоже люди с чистой совестью…

Мы разговорились о людях, правивших раньше, страной. О политических деятелях тридцатых и сороковых годов. Потом заговорили о генерале Антонеску. Орош спросил:

— Ты видел его? Ты ведь был журналистом. Наверное, знал этого генерала?

— От личного знакомства с ним бог меня избавил, — сказал я. — Но я видел его дважды. И как ни странно, оба раза в зале суда, и оба раза он сидел на скамье подсудимых.

— Два раза? — переспросил Орош. — Почему же два? Я знаю только об одном процессе Антонеску: его судил Народный трибунал за военные преступления и приговорил к смертной казни…

— У него был еще один процесс. В 1934 или 1935 году. Я уже сейчас точно не помню…

— Тоже политический?

— Нет… Тогда было другое…

Ты червя попробуй сглазь —

У червя ведь нету глаз,

У червя ведь нету глаз…

В те годы я был начинающим журналистом и целиком находился во власти тех совершенно особых переживаний, которые испытывают все молодые люди, чье имя уже мелькает в печати.

С утра до вечера, а иногда и по ночам я метался по городу в поисках материала для своей газеты. Тогда читатели бухарестских газет требовали каждый день сенсационных новостей, и все редакции соревновались в поисках сенсаций.

— Где нам взять столько сенсаций? — спрашивали мы у своего редакционного начальства.