Дойна Галич-Барр - Колокола и ветер

Это была одна из самых удачных моих выставок, на ней побывало множество людей. Чем она отличается от предыдущих? – спрашивала я себя. Может быть, тем, что картинами я спровоцировала оба наших мира и обнажила скрытую тайну – любовь к земле древнего христианства, – вызвав у посетителей желание побывать там. В сущности, это была моя авантюра, пощечина миру, который во имя унылой горизонтали забросил вертикальный смысл, скатившись в пустой гедонизм, безысходную патологию, абсурд и смерть.

В сентябре та же выставка была развернута в Нью-Йорке.

Я обратила внимание на одну изящную даму – она приходила несколько раз и особенно внимательно разглядывала портреты Дельты.

– Я бы хотела купить эту картину, где она беременная, и ту, где она себя истязает, если вы их продаете, – сказала она с акцентом.

– Почему именно их? – спросила я.

– Видите ли, я не совсем уверена, но мне кажется, это лицо похоже на лицо одной женщины – она живет в Риме, и я очень ее ценю. А крест на груди этой беременной очень похож на крест моей подруги. Это редкий крест, он стоит больших денег. Она надевает его только на большие приемы, всегда боится, как бы не потерять. Верит, что он приносит ей счастье. «Когда я не ношу его, мне страшно и грустно, не понимаю почему», – сказала она мне. Думаю, она обрадуется картинам.

Я ответила по-итальянски:

– Нет, она не продается. – Почему-то я произнесла это почти яростно. А портрет назвала «она». И тут же поправилась:

– Обе картины имеют для меня особое, более глубокое значение, чем произведения искусства, которые идут на продажу. Если ваша подруга захочет увидеть эти работы, она может меня посетить.

– Дело тут не в деньгах, она весьма заметная персона, супруга влиятельного итальянского аристократа, – небрежно парировала посетительница по-итальянски, добавив: – Я понимаю, у вас действительно веские причины, если вы отказываетесь от больших денег, которые я готова предложить.

Мне вовсе не хотелось измерять ценность картин предложенной ценой, какова бы она ни была. Я повторила:

– Не хочу вас обидеть, но эти картины не продаются. Возможно, я подарю их одному человеку, если его найду. Купите портрет какой-нибудь другой эфиопки!

– Я журналистка, буду писать о вашей выставке. Магдалина-Марго, – представилась она. – Надеюсь, вы не будете против, если я сфотографирую пару картин. У вас редкостные краски и необычные лица, – сказала она, добавив, что придет завтра и, если я буду здесь, хотела бы поговорить, в том числе обо мне.

– Отлично, – ответила я. – Недавно я купила кофеварку для капучино, угощу вас кофе.

После этой встречи я долго думала. Возможно ли, что я, написавшая портрет беременной Дельты, до этого разговора не сознавала, что она носила на шее дорогой эфиопский крест, по-видимому, имеющий духовную и историческую ценность? Свое непонимание я оправдала неосведомленностью, поскольку портрет писала до поездки в Эфиопию и думала, что самые ценные реликвии хранятся только в церквах и монастырях.

Картина была почти идентична фотографии, с которой мы хоронили Андре.

На другой день мы увиделись с Марго.

– Я люблю иконы святого Георгия, – сказала она, – но еще никогда не видела такой красной краски и такой золотой. Краски – ваша тайна. Где вы учились?

Не знаю, что меня побудило ответить, что святой Георгий – покровитель Эфиопии, и добавить, что эфиопы любят и святого Гавриила, чью недавно написанную икону я поместила на противоположной стене. – Особенно же они почитают Пресвятую Богородицу, которую вы зовете Марией, – сказала я. – Это икона, мимо которой вы прошли при входе. Если вы как журналистка хотите писать о красоте икон и фресок, поезжайте в сербские монастыри, неважно, какой вы веры. Сербия недалеко от Италии, а историки искусства близки к мысли, что в XIII веке в христианском искусстве не создано ничего более значительного.

– Вы очень хорошо знаете церковную иконографию. Ваши иконы – исключительной красоты. А пишете ли вы фрески, работаете ли в мозаике? – спросила она дружелюбно, смягчившимся голосом. – Если хотите, приезжайте в Рим: я всегда мечтала, чтоб мой бассейн и стены вокруг него были украшены мозаикой и росписями на церковные темы.

– Я люблю Рим, бывала там много раз, но не делаю мозаик на стенах бассейнов, – возразила я. – Если хотите, в другом помещении, когда у меня будет время, я охотно приму предложение. Но сейчас нет! После выставки я возвращаюсь к врачебной практике.