Никола Юн - Весь этот мир

– Я смотрю, ты взяла с собой самое необходимое, – подшучивает он, махая книгой. Залезает на середину кровати и начинает легко подпрыгивать. Пружины Мёрфи шумно протестуют. – Это же твоя самая любимая книга? – Он вертит «Принца» в руках. – Мы читали ее в десятом классе. Абсолютно уверен, что я ее не понял.

– Тебе стоит попытаться снова. Смысл меняется при каждом прочтении.

Олли смотрит на меня:

– А сколько раз ты?..

– Несколько.

– Больше двадцати или меньше?

– Ну ладно, больше, чем несколько.

Он улыбается и открывает книгу.

– Собственность Мэделайн Уиттиер. – Перелистывает страницу и читает на титульном листе: – Вознаграждение за возврат. Поход со мной (Мэделайн) в букинистическую лавку. Подводное плавание со мной (Мэделайн) в кратере Молокини. Цель мероприятия: увидеть символ Гавайев – рыбку хумухумунукунукуапуаа».

Олли прекращает читать вслух, заканчивает про себя.

– Когда ты это написала?

Я начинаю залезать на кровать, но останавливаюсь – комната немного плывет перед глазами. Предпринимаю новую попытку, и накатывает еще одна волна головокружения. Я поворачиваюсь и сажусь к Олли спиной. Сердце так болезненно сжимается в груди, что я с трудом перевожу дух. Олли тут же оказывается рядом со мной.

– Мэд, что такое? Что случилось?

О нет. Еще не время. Я не готова.

– У меня голова кружится, – говорю я. – И живот…

– Нам нужно ехать в больницу?

Вместо ответа у меня урчит в животе, громко и протяжно. Я поднимаю глаза на Олли:

– Думаю, что я…

– Голодна, – произносим мы одновременно.

Голод. Вот что я чувствую. Я не заболеваю. Я просто голодна.

– Я умираю от голода, – говорю я. Все, что я съела за минувшие сутки, – это один кусочек чилакилес и несколько долек яблока от Сестры Зло.

Олли начинает хохотать и, откидываясь назад, падает на кровать.

– Я так боюсь, что тебя убьет что-нибудь в воздухе. – Он прижимает ладони к глазам. – А ты вместо этого решила умереть от голода.

Я еще никогда не испытывала такой голод. Чаще всего у меня было три полноценных приема пищи и два перекуса в день, в одно и то же время. Карла всегда считала, что есть нужно как следует. «Пустой живот – пустая голова», – обычно говорила она.

Я тоже ложусь и хохочу вместе с ним. Сердце сжимается снова, но я не обращаю на него внимания.

МНЕ СТАНОВИТСЯ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ после быстрого перекуса. Нам нужна пляжная одежда и, как утверждает Олли, сувениры, поэтому мы заходим в магазинчик с очень информативным названием «Сувенирная лавка и универсальный магазин Мауи». Не думаю, что когда-либо видела столько вещей. Я ошеломлена одним только количеством товаров. Многочисленные стопки футболок и шляп с надписями вроде Maui или Aloha и вариациями на эту тему. Вешалки с платьями в цветочек практически всех возможных оттенков. Вращающиеся стойки с безделушками, чочкес – цепочками для ключей, стаканчиками, магнитами. На одной из таких стоек – исключительно брелоки в форме досок для серфинга с написанными на них именами. Они расположены в алфавитном порядке. Я ищу Оливера, или Мэделайн, или Олли, или Мэдди, но не нахожу ничего подобного.

Олли подходит ко мне сзади и обнимает за талию. Я стою перед стеной, увешанной календарями с изображением обнаженных до пояса серферов. Не могу сказать, что они не привлекательны.

– Я ревную, – бормочет он мне на ухо, а я смеюсь и поглаживаю его по руке.

Тянусь за одним из календарей.

– Ты же не…

– Для Карлы.

– Конечно, конечно.

– А ты что взял? – Я прислоняюсь к его груди.

– Ожерелье из ракушек для мамы. Пепельницу в виде ананаса для Кары.

– Зачем люди покупают все это?

Олли крепче прижимает меня к себе.

– Это не такая уж и загадка, – говорит. – Чтобы не забывать вспоминать.

Я поворачиваюсь к нему лицом, оставаясь в его объятиях, и думаю о том, как быстро это место стало для меня самым любимым на свете. Знакомое, чужое, умиротворяющее и будоражащее одновременно.

– Я куплю вот это для Карлы, – говорю я, размахивая календарем. – И орехи макадамия в шоколаде. И себе еще одно из тех платьев.

– А как насчет твоей мамы?

Какую памятную вещицу можно купить матери, которая любила тебя всю жизнь, которая отказалась ради тебя от всего на свете? Которую ты, возможно, больше никогда не увидишь? Ничто не годится, если честно.

Мне на ум приходит старый гавайский снимок, на котором запечатлены мы вчетвером. Я не помню тот момент, не помню, что была на пляже с мамой, папой и братом, но она помнит. У нее есть воспоминания обо мне, о жизни, которой у меня нет.