Ольга Рыкова - Я объявляю Джихад…

В 21:20 мальчик лет пятнадцати с рюкзаком на плече вышел из своего дома в квартале от кафе «Пти Камбодж», одна его рука под курткой была забинтована, ожег от лазерной процедуры сильно болел. Он направился в сторону кафе. Через несколько минут он услышал сухой треск автоматной очереди. Он прибавил шаг и услышал крики людей. Он побежал.

В пробке на проспекте Парментье в светло-серой спортивной машине сидел мужчина в фашистской форме, словно прошлое наслоилось на настоящее, будто это было уже когда-то, дежавю. Страх и ужас на лицах людей, они бегут в неизвестном направлении. Движенье замерло, как само время, машины сигналят. Он жмет на кнопки. Ответа нет. Вдруг словно молния ударяет в голову. «Дарья! У меня есть ее телефон! Дарья, где ты?» Руки не слушаются, его пальцы дрожат. Гудок длится сотни лет. Никто не отвечает. Мир рухнул в один момент. Сердце сжала острая боль.

— Алия, где ее чертов номер! — он орал на телефон. Нет ответа. На глаза выступили слезы. Что-то случилось! Что-то произошло! Он выскочил из машины и побежал в сторону кафе, куда они ходили есть.

Все оцеплено, раненых уже увезли. Полно полицейских, машины в пробке гудят. Около кафе, среди мусора, стекол, обломков и опрокинутых столов и стульев лежат две женщины, одна с бледно-молочной кожей, другая с кожей, словно горький шоколад, рядом с ними лежит долговязая худенькая девочка-подросток, ее короткие волосы идеально ровные. Ее ноги неестественно подогнуты, один кроссовок слетел. Недалеко от них валяется светло-бежевая сумка на золотой цепочке — она в крови.

— Почему их никто не накрыл?

Мужчина в форме немецкого офицера сел на корточки и заплакал.

Двое мужчин в светло-серой спортивной машине едут на север в сторону Кале.

Мужчина за рулем в стоптанных кроссовках и не очень свежей футболке. У мужчины рядом в левой руке сигарета и красные глаза, но он больше не плачет.

Они останавливаются недалеко от лагеря беженцев. Время начало четвертого. Они достают с заднего сиденья несколько бутылок с воткнутыми в них тряпками и поджигают их. Размахиваются и бросают в сторону палаток, огонь вспыхивает моментально. Они прыгают в машину и уезжают.

Мужчина с сигаретой смотрит в окно, и ему кажется, что он слышит крики людей и запах гари. Но ему все равно, он больше никогда не заплачет. Это его Джихад.

В это же время в Санкт-Петербурге.

Мужчина славянской внешности лет сорока сидит на кухне многоквартирного дома. В руке у него телефон. Он курит и молчит. Лицо его напряжено. Входит молодая женщина лет двадцати пяти, блондинка с большой грудью и пухлыми губами.

— Что, так и не дозвонился?

Мужчина ей не отвечает, его мысли сейчас далеко. Он вспоминает. «Почему они расстались, почему они развелись? Потому что с ней невозможно было жить! Она постоянно витала в облаках, вечно забытые перчатки, ключи, кошельки, телефоны, они находились то в холодильнике, то в ванной, то в духовке. Вечный хаос вокруг нее, где невозможно понять, о чем она думает, что у нее в голове? У нее вообще было хоть что-нибудь в голове?! Я ее даже с книгой ни разу не видел».

Где-то плакал ребенок, все старались говорить шепотом, но все равно было очень шумно, люди не улыбались. Недалеко от туалетов стояла женщина в хиджабе с ребенком на руках и дорожной сумкой, ребенок орал как резаный. Все от нее шарахались и, глядя на нее, бубнили что-то себе под нос. Никто к ней не подходил. Ребенок продолжал орать.

«Они подобны тому, кто разжег огонь. Когда же огонь озарил все вокруг него, Аллах лишил их света и оставил их в темноте, где они ничего не видят. Глухие, немые, слепые! Они не вернутся на прямой путь».

«После этого ваши сердца ожесточились и стали как камни или даже еще жестче. Воистину, среди камней есть такие, из которых бьют родники. Среди них есть такие, которые раскалываются и изливают воду. Среди них есть такие, которые падают от страха перед Аллахом. Аллах не находится в неведении о том, что вы совершаете».

«Горе тем, которые пишут Писание собственными руками, а затем говорят: „Это — от Аллаха“, — чтобы купить за это ничтожную цену. Горе им за то, что написали их руки! Горе им за то, что они приобретают!»

(строки из Корана.)

Далиль лежал на кровати в большой светлой комнате. Грудь опять сдавило невыносимым удушьем, левая рука не двигалась. Он вспоминал строки из святого писания и не мог понять, как можно было извратить понятия и подменить ценности, прописанные в нём. Кто-нибудь из террористов вообще читал Коран?