Ольга Рыкова - Я объявляю Джихад…

Спустя долгое время я все еще стояла и смотрела, как падает снег. Я думала о войне и о смерти. Об Алие и Далиле. И мечтала, чтобы кто-нибудь выпустил мне пулю в затылок, навсегда выключив эту безумную зудящую лампочку, висящую в палате сумасшедшего дома. Лампочку в моей голове. В голове триллиарды картинок, гигабайты информации, слова, судьбы, лица. Я сходила с ума. Что заставляет людей убивать друг друга?

И вдруг на меня нашло словно озарение, а я что? Я что буду делать, если мой мужчина уйдет на священную войну? Если мужчина, которого я люблю, пойдет защищать свой дом, свою землю? Я знаю ответ. Все женщины знают ответ. У них нет выбора, они станут ждать своих мужчин с войны. А если представится такая возможность, они будут подносить патроны и перевязывать раненых.

Что я буду делать, если моему ребенку будет угрожать опасность? Что, я буду рассуждать о том, что жизнь — это храм, и что каждый человек имеет значение? Нет! Я буду рвать на куски всех и каждого, как бешеная волчица, загнанная в угол,; я буду метаться до последнего вздоха, до последней капли крови я буду защищать свое потомство! Я буду раздирать на куски заживо, мне будет все равно! И если в этот момент около меня окажется пресловутая ядерная кнопка, я разнесу весь мир! Не оставлю камня на камне! Это моя суть! Это наша природа! Все рассуждения о толерантности и морали хороши, только когда вам не придется выбирать между своими детьми и чужими! И все мы молим Бога, чтобы нам не пришлось выбирать. Но многим выбирать приходится!

И, одержав победу, мы испускаем ликующий клич, наше лицо искажено гримасой победы! И я вспомнила женщину-политика из далекой Америки, она тоже любила своего мужа, она тоже любит своих детей, любит свою страну — мы с ней одинаковы по природе, мы все заигрываемся в своих действиях и поступках, мы все забываем, куда шли, уже в начале своего пути.

Мы все хотим измениться и стать лучше, хотим, чтобы на нашей земле не было войны. Хотим, чтобы наша страна процветала, и дети не болели. Почему же мы не можем стать лучше?

В голове осталась звенящая пустота. И словно Бог снова ожил во мне, все боги ожили в сердцах людей. И во тьме тоже есть свет. И жизнь пробивается на выжженной земле.

И лишь терроризму нет оправданий, ни политическому, ни идеологическому, ни националистическому, ни государственному, ни информационному, ни религиозному — никакому нет и не будет оправданий никогда!

И Омар Хайям прикоснулся снова к моему сердцу: «Чем за общее счастье без толку страдать, лучше счастье кому-нибудь близкому дать…»

В пять утра я позвонила Гарику с дебильным вопросом:

— Ты спишь?

— Уже нет, — довольно бодрым голосом он мне ответил.

— Мы вернемся, как только уладим все вопросы в школе, и надо мне оплатить коммунальные платежи, — и начала ему нести какую-то чушь, прекрасно понимая, что могу уехать прямо завтра. Но как-то боязно было самой себе в этом признаться.

— Я куплю вам билеты, на какое число взять?

— Не знаю, давай на девятнадцатое, — сказала я, вспомнив, что у него завтра съемки.

Мы написали заявление в школе, забрали документы, позвонили Дашиному отцу, чтобы он оформил у нотариуса разрешение на проживание во Франции. И договорились, чтобы он привез нам его в Пулково. Я заплатила за квартиру, отключила интернет. Съездила к маме на кладбище. Все, больше делать было нечего, осталось собрать вещи и альбомы с фотографиями, других ценностей у нас не было. Надо было еще взять справку для Масика. Мы пришли домой и разошлись по своим комнатам, думая, что положить в чемоданы. У меня уже несколько дней подозрительно тянуло внизу живота, словно цистит, но не он. Так же у меня тянуло, когда я забеременела Дарьей. Тошнота от страха подкатывала к горлу. Я уговаривала себя, что нет, нет, не может быть, мне уже за сорок, в моем возрасте забеременеть не так легко. Пошла в аптеку за тестом.

Я шла по улице Ленина и вдыхала свой самый любимый на Земле воздух — морозный воздух севера! Как мне будет не хватать его! Я шла и радовалась, что живу! Что живет моя дочка, что во Франции живет Игорь.

По улице Ленина в сторону магазина «Глобус» шла женщина в наглухо застегнутом коротком сером пальто, без шапки, в пуховых варежках. Длинные каштановые волосы убраны в тугой хвост. Она шла и улыбалась. Прохожие не замечали её.

Тест лишил меня всяческих иллюзий — я беременна. Ну, приплыли, и что теперь?

Мне сорок один, когда ребенку будет десять, мне уже будет за пятьдесят — это просто ужасно! Да я всегда хотела двоих детей, но мое время прошло! Надо делать аборт. Вдруг ребенок родится больной. И как Игорь к этому отнесется, может, он не хочет детей. Что же делать? Это смешно, какие дети?! Голова затрещала, и как только тест показал, что я беременна, меня резко вдруг затошнило.