Ольга Рыкова - Я объявляю Джихад…

Восьмого он позвонил в приподнятом настроении и сказал, что его пригласили на пробы в приличный фильм с большим бюджетом. Если его утвердят, то он сможет снять приличное жилье.

— А это что, неприличное?

— Это слишком маленькое.

«А зачем тебе одному большое?» — подумала я, но промолчала. В кармане домашнего халата у меня лежал его носовой платок.

Мужчина в квартире на набережной де Гран Огюстен, сидит в маленькой гостиной в кресле. На стеклянном круглом столике лежат несколько презервативов и игла.

Он сидит и думает, почему бы ему не сделать это? Тысячи женщин по всему миру ежедневно прокалывают презервативы, чтобы забеременеть и выйти замуж. Почему он не может поступить так же? Ему нужна эта женщина! Нужна! Он никогда не хотел жениться и заводить семью, но теперь все изменилось. Он хочет, чтобы она была рядом, чтобы ждала его дома, они бы ходили вместе гулять, ездили путешествовать. У них много общего, они оба думают по-русски. Ему нравится ее улыбка и ее забавная дочка, которая сказала ему втайне от мамы, что она мечтает стать актрисой. Он знает, что для этого надо делать, и поможет ей. У него теперь есть мечта — он хочет ребенка и в будущем самому спродюсировать и снять фильм об их странной встрече и об их неожиданной любви. Но как? Как ему заставить ее переехать во Францию? Он не знал. По их разговорам он понял, что она не хочет никуда уезжать из России и никогда не переедет, даже в Париж. Странные они, эти русские. Или она странная, миллионы женщин приезжают сюда в надежде зацепиться и получить гражданство или выйти замуж, а она не хочет тут жить.

Наверняка уже какой-нибудь мужчина так поступал.

Он сидел и убеждал себя, что нет ничего страшного в том, что он сейчас сделает. Но после долгих раздумий встал, убрал презервативы и пошел спать. Так нельзя! Он должен поговорить с ней обо всем этом.

Мы летели уже знакомым маршрутом. Мурманск — Санкт-Петербург — Париж.

Я вышла в аэропорту Шарль-де-Голль в приподнятом настроении. Я ждала этой встречи полгода, Skype не в счет. Я словно пробуждалась от анабиоза, жизнь и тепло снова бежали по моим венам.

Дарья плелась позади и причитала, что Саски, скорее всего, замерз в чемодане.

Когда я увидела Гаспара, то поняла, что все-таки влюбилась в него. Я была счастлива от того, что вижу его глаза и могу подержать его за руку. Рядом с ним все чувствовалось острее — запахи, цвета, эмоции.

Шел дождь, но нам до этого не было никакого дела. Игорь заказал нам самый приличный номер, ну, насколько это вообще возможно в трехзвездочной гостинице, на которой я настояла. Наши окна выходили теперь во двор, и, к моему счастью, в номере была кофеварка. И из красного цвета были только подушки.

— Меня утвердили, — сказал Гарик, когда мы разделались с едой, заказанной им из какого-то ресторана.

— Что за фильм?

— Про Вторую мировую, у меня не очень большая роль, но я смогу взять для тебя автограф у твоего любимого Касселя! — сказал он, весело улыбаясь. — Он там тоже играет.

Я засмеялась:

— С чего ты взял, что он мой любимый?

— Ну, ты тогда вроде спрашивала, знаком я с ним или нет.

— Я что-то этого не помню, мне Киану Ривз больше нравится, возьмешь лучше у него автограф, когда в Голливуде будешь. — Мы засмеялись. — А ты кого играть будешь?

— Немецкого офицера!

— О! тебе эта роль очень подойдет! Не забудь в кадре вспомнить, как они все загадили и банановую кожуру на капоте, — смеялась я, — и Оскар тебе обеспечен! Нет, но странно, почему фашиста играет русский с французским паспортом?

— Ну, это в духе киноиндустрии, — улыбаясь, ответил Гарик.

— Слушай, а вот скажи мне, зачем люди берут эти автографы? — ложась на диван рядом с Гариком, спросила я.

— Ну, не знаю, вроде типа фетиш такой, — немного задумавшись, ответил Игорь.

— А, это как я с твоим платком везде хожу!

— С каким платком? — недоуменно улыбался Гаспар.

— Ну с тем, что ты дал мне в день нашего знакомства.

— И что ты его носишь?

— Ага, — улыбаясь, я достала его из кармана домашних джинсов. Гарик заржал. — Просто мне непонятно, зачем людям нужны эти клочки бумаги с закорюками, что они потом с ними делают? Колдуют, что ли, над ними? — все рассуждала я. — Вот ты брал у кого-нибудь автограф?

— Ага, у Зидана.

— И где он?

— Да валяется где-то, хотя, может, уже я его и выкинул, не помню.

Дождь так и лил, убаюкивая всех нас, — спать легли рано.