Ольга Рыкова - Я объявляю Джихад…

— У тебя руки ледяные! — неожиданно сказал он.

— Да у меня всегда руки холодные. Знаешь, а у нас в детстве говорили — «если руки холодные, значит, сердце горячее», — зачем-то ляпнула я свою очередную несусветную глупость. — А у тебя в детстве так не говорили? — с улыбкой спросила я.

— Нет, в моем детстве так точно не говорили, — сказал он с таким выражением лица, что мы оба засмеялись.

Он стал быстро рассказывать, что где, показывая нам направление правой рукой.

— Там Дефанс, там Конкорд, там какие-то улицы с именами каких-то французских маршалов.

Даша на фоне ночного города делала селфи, обнимая свою подушку.

Я не слушала его, я, как завороженная, смотрела на мерцающие огни детища Эйфеля и чувствовала колоссальную энергию нерастраченного тепла, проникающую в меня из Гаспара, через его левую руку. Мы разъединились, только когда надо было садиться в машину.

— Поедем через Риволи, там без пробок, — сам себе вслух сказал Игорь. Я смотрела по сторонам, и мне казалось, что я в раю.

Минут через десять мы выехали на мост.

— Что это за мост? — спросила я.

— Альма.

— Альма, — повторила я вслух, чтобы попробовать это слово на вкус. — АЛЬМА! А-А-А!

Гарик вздрогнул и машинально скинул скорость.

— АЛЬМА! — завизжала я. — Мост назывался Альма! — орала я на Гарика, с выпученными глазами и подпрыгивая на месте, если бы у нас был кабриолет, я бы вывалилась из машины.

— Что Альма? — спросил Игорь через несколько минут, когда искал место для парковки.

— Ну, просто там Равик встретил свою Жоан, — сказала я в пустоту, понимая, что сейчас последует вопрос: «Кто это такие?»

— А,«Триумфальная арка», — мне не понравился этот роман.

Я еще больше выпучила глаза, ты что ЧИТАЛ? Типа: «Ты что, читать умеешь? Ты же мужчина-модель», — была готова я выкрикнуть вслух.

— Мне больше книга «На западном фронте без перемен» понравилась, — продолжал он.

— У-у-у, мне тоже она понравилась, — еле выдавила я из себя, мозг не справлялся со штурмовой атакой ломающегося разума, который цеплялся за мои предрассудки, как женщина-кошка.

Вот тебе и на! И меня подмывало устроить ему допрос типа: а ты читал?, и понеслось, — весь список любимых книг. Но я молчала, как рыба. Я пребывала в недоумении и в восхищение одновременно.

Я повернула голову назад, там сидела Даша, прислонившись головой к своей подушке, и тыкала пальцем в телефон

— Может, оставим Саске в машине? — с надеждой спросила я.

— Нет, — неожиданно вставил Игорь. — Я заказал столик на четверых. Так что пойдем все вместе, — и мы все заржали, Саске тоже с нами смеялся.

Чем ближе мы подходили, тем больше захватывало дух. Сердце забилось чаще. На ум пришло «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», и хоть это был рукотворный, но постичь это было невозможно, я, конечно, понимала, что она немаленькая, ее было видно практически отовсюду, ну что это так монументально, я не предполагала. Стоя пред ней, я испытывала чувство, что и когда входила в Храм Спаса-на-Крови и в Реймский собор. Я чувствовала то, что верующие люди называют «рука Бога». «Да, это и была рука Бога, через человеческие сердца, руки, судьбы, каторжный труд, титанические усилия воли и торжества человеческого разума проходила невидимая связь человека с непознанным космосом. От Бога, через души избранных творцов нам даровано счастье созерцать плоды рук человеческих», — вот что я думаю в такие моменты.

И вдруг я вспомнила. И сама себе улыбнулась. Как-то мы ездили к друзьям в Латвию и там, в маленьком городке, постоянно проезжали через небольшой разводной металлический мост не очень приглядного вида, и Вадим нам сказал, что существует легенда о том, что этот мост сделан по чертежам Эйфеля, которые у него украли или что-то вроде того. Тогда я не придала этому значения. Теперь я понимала, что если тот мост и начертил Эйфель, то на тот момент ему было тогда примерно три или четыре года. Я рассказала эту историю Гаспару, мы засмеялись.

Вокруг было очень много народу, огромная очередь, говорящая на всех языках мира, никто не ссорился, не кричал, просто все вместе и все рады быть здесь.

Я не планировала приезжать сюда, башню и так видно, стоять три часа в очереди, чтобы попасть на второй ярус и умереть от панического ужаса из-за боязни высоты, мне было совершенно неинтересно. Но сейчас я была рада оказаться около неё.

— Пошли, — сказал Гарик, и мы вчетвером подошли ко входу ресторана «Жуль Верн».

Мы поднялись на лифте, Эдит Пиаф что-то нам пела, наверное, про любовь.