Андрей Углицких - На окраине Перми жил студент ПГМИ

Но долгу время, а потехе — час: наступает, таки, обеденный перерыв и у самих экзаменаторов. Они, ведь, тоже устают, им также надо подкрепиться, набраться сил.

Вот дверь в экзаменационную аудиторию неожиданно распахивается, и в дверном проеме показывается М. Н. Шварева. Это производит настоящий фурор.

Грозный доцент молча обводит медленным, ничего не выражающим взглядом, плотную толпу застывших, парализованных от ужаса, студентов.

Которая под этим взглядом начинает растворяться, редеть. Таять, на глазах, буквально. Как тает почти мгновенно кусочек сахара — рафинада, брошенный в крутой кипяток. И вот, по прошествии всего нескольких секунд, перед прославленным преподавателем уже образуется свободное пространство, достаточное для начала движения.

Шварева начинает неспешное шествие.

А студенческая масса продолжает и продолжает «убывать», таять, освобождая и освобождая все новые и новые территории. Активно вжимаясь в стены, подоконники, в лестничные марши…

Доцент идет, внешне чем — то напоминая тот самый айсберг, погубившей некогда «Титаник»: невысокая, тучноватая, идет — с одышкой, идет медленно, по — утиному, вперевалку, с видимым трудом…

Первая! Вечная! Единственная!

И — тишина вокруг! Абсолютная! Невероятная. В этой немыслимой тишине слышно лишь шарканье ног Шваревой, сопровождаемое ее задышливым дыханием.

Разговоры, шушуканье, смешки, возгласы — все закончилось! Все осталось там, в той, еще «мирной», «дошваревской» жизни. Словно бы кто — то взял и вывернул ручку «громкость звука» у работающего радиоприемника, перевел ее в самое крайнее левое положение! Словно ты сейчас находишься на просмотре какого — то немого фильма: «изображение» имеется, а звук — отсутствует. (О таких мгновениях в компаниях нынче стало принято говорить: «Ну, вот, кажется, еще один милиционер родился!»).

Такой вот эффект!

И лишь тогда, когда за доцентом, скрипя, закрывается, наконец, массивная дверь с косо прикрепленной табличкой «Ассистентская», «студенческий» коридор начинал понемногу «оттаивать», оживать.

Снова на грешную землю возвращалась жизнь, «появляясь» из небытия…

Заново, как бы из ниоткуда. Поначалу появлялись, возникали единичные, робкие человеческие голоса, потом «образовывался», возрождался шелест перелистываемых страниц конспектов и учебников, и лишь следом за этим — как бы в итоге уже окончательной «отморозки», вновь становились слышны смешки, чьи — то шутки…

Неспроста же в ПГМИ была столь популярной легенда о том, что каждый раз, в преддверии Нового года, «благодарные» студенты посылали Шваревой на дом …гроб с вложенным в него учебником анатомии человека…

С другой стороны, не могу не отметить, что мне неизвестно ни одного случая, когда Шварева поставила кому — то заведомо несправедливую, явно незаслуженную оценку.

Нет, безусловно, доцент Шварева была человеком абсолютной, неподкупной честности, реальной бессребреницей! И для нее всем на свете: семьей, домом, отдыхом, личной жизнью — была ее любимая наука анатомия… И это тоже правда!

Рассказ мой был бы все же однобоким, неполным, если бы не сообщил я о той, крайне немногочисленной, но — имевшей место группе студентов, которые на экзаменах, наоборот, из кожи вон лезли, чтобы попасть на анатомии только, именно к …М.Н.Шваревой! И ни к кому иному!

Да, да, были, были и такие! Горжусь тем, что существовали и в те времена такие студенты, ребята, сознательно и принципиально идущие на «вы» с самым сильным из возможных экзаменаторов!

О нет, друзья, не подумайте, что говорю я о каких — то не вполне психически адекватных коллегах своих! Отнюдь! Напротив, на «Швареву» шли, выходили именно самые лучшие, отборные, наиболее знающие, самые сильные…

Природа этого психологического феномена еще нуждается в уточнении. Я лично наивно полагаю, что двигало этими храбрецами вполне привычное и даже характерное для некоторых российских граждан, то есть людей, испокон веков живущих в стране, основной религией которой всегда был фатализм, неодолимое желание испытать себя и судьбу, проверить прочность своих, действительно, недюжинных знаний по анатомии, абсолютная уверенность в последних!

Ох, уж эта знаменитая русская рулетка! До чего же живуча ты, до чего же сильна, владычица ты наша! Да, оглянитесь вокруг, вся российская история изобилует подобными сюжетами!

Сколько, сколько же было их у нас, этих чудо — богатырей, хаживавших с рогатиной одной, да, что там с рогатиной, иногда и просто — с ножом, каким — нибудь, в одиночку, да на поднятого из берлоги разъяренного, вставшего на дыбы дикого, огромного зверя!