Александр Гуров - Правильно

Этой весной По случилось пристально понаблюдать за пищеварением кошки и произрастанием цветов в горшках на окне Рождественского бульвара. С лёгкой руки уехавших на два месяца приятелей он был приставлен к соответствующим живым существам и в виде исключения был за них в ответе. Время от времени подкладывая и тем в горшках, и этой на диване воду и еду, По предавался весне. Смотрел на бульвар из чужого окна и как будто был не совсем собой, как будто это время без знакомых людей, без привычной комнаты, у чужого окна ему дали поносить, оставив только немного схожие с прежним По черты, и он с удовольствием примерял на себя этот весенний Рождественский костюм и новый уклад жизни. Вот и сегодня в четыре часа ночи он курил у окна, бульвар шелестел свежими листьями…

В четыре часа утра Клим сидел на высоком берегу Неглинки в инвалидной коляске, внизу лежал крутой спуск Рождественского бульвара. Спустя минуту коляска тронулась, набрала ход и, разогнавшись, со скрипом помчалась по бульвару вниз, каким-то чудом удерживая равновесие, вместе со своим седоком миновала удивлённого По в окне с горшками, цветами и кошкой, одним махом проскочила Трубную площадь и потеряла ход уже на подъёме в районе дома №21 по Петровскому бульвару. Всё так же удивительным образом сохраняя своего седока, докатилась до 3-его Колобовского переулка и, свернув на бульвар, исчезла из виду.

Следующая ночь — то же, те же, следующая — там же, они же, на четвёртую ночь По сразу занял выгодную позицию в конечной точке на Петровском бульваре. Четыре часа семь минут по московскому времени, человек в коляске не заставил себя долго ждать и в районе 3-его Колобовского переулка традиционно свернул на бульвар.

Кар, кар, кар, кар взметнулась в воздух стая встревоженных ворон. Кар, кар, кар «Как-нибудь это может плохо кончиться», — произнёс По со своей скамеечки. «Вы симпатично вплетаетесь в общий хор звуков», — мгновенно отозвался Клим. Он был весел и в общем и целом был рад, что ему удалось родиться, а По любил людей без неудачи в карманах.

Кар, кар, кар. «Карк! Каркуся! Ко мне!» — позвала маленькую белую собачку с очевидно вредным характером рыжеволосая девушка в светлом платье, утреннее солнце проходило сквозь него, не задерживаясь, открывая стройные красивые ноги. Ночь кончилась. Пора расходиться. До встречи! Пока!

Они встречались на бульваре почти каждую ночь в это время, в четыре с небольшим часа, много говорили. Клим побивал свой рекорд и уже с разгону взбирался до дома №19 по Петровскому бульвару. Потом По надолго исчез со всех бульваров.

«Капуста на углу Солянки!», «Капуста на углу Солянки!», «Капуста озлобилась на людей!», «Злая капуста и побои на пешеходном переходе! Люди ничего не могли сделать!» — пестрели заголовки двух конкурирующих районных газет. Местные газеты, больше похожие на сложенные вдвое листки, особенно никто не читал, потому и они не особенно старались, и их сотрудники часто пили чай с тортиком в нейтральном кабинете, но в этот раз редкое происшествие затронуло их еле заметные профессиональные струны. Каждая из редакций наняла по мальчишке-разносчику, и новость пошла в народ. А поводом для сенсации был один из неудачных дней водителя подмосковной фирмы «Солнышко».

Итак, день у Николая Васильевича Кочерыжкина не задался, как, впрочем, и большинство предыдущих дней. Он не любил людей, и они часто не любили его в ответ. Работая водителем в набирающей популярность фирме по выращиванию и распространению полезной еды, он развозил продукты по московским точкам. В этот раз он вёз на своём маленьком грузовичке капусту. Забирал он её с затерянного в лесу поля, где она, по утверждению владельца фирмы, росла в любви и гармонии, то есть, как подозревал Кочерыжкин, росла полностью без участия и присутствия человека, иначе всё коту под хвост.

Владелец и учредитель фирмы Владимир Афанасьевич Виноградов был хорошим человеком. Кочерыжкин не всегда.

Сегодня грузовичок, доверху нагруженный отборными кочанами капусты, неумолимо приближался к острому углу улицы Солянки и Солянского проезда. Дверь кузова ещё с утра сломалась, и Николай Васильевич прикрутил её проволочкой. С того же утра раздражённый нравоученьями своего шефа Виноградова он гнал машину из точки в точку и что-то постоянно бурчал себе под нос, апеллируя к высшим силам и иногда грозя им же. Светофор. Жёлтый. «Проскочу!» И он нажал на газ. Грузовичок подбросило на колдобине, от резкого поворота на девяносто градусов разболтанная по дороге проволочка не выдержала, и тринадцати будущим пострадавшим в головы, животы и другие части тела полетели десятки увесистых и озлобленных кочанов. Ломались носы, образовывались легкие, тяжёлые и средней тяжести сотрясения. Всё закончилось мгновенно, так же как и началось. На асфальте лежали, сидели, хаотично двигались тринадцать несчастных пострадавших. Спешу заметить, что все они вскоре вернулись к активной и полноценной жизни, и освещали эту жизнь две конкурирующие редакции районных газет. Месяц тема была у всех на слуху. Потом сошла на нет и торжественно была отправлена в архив новостей.