Александр Гуров - Я ещё посплю, мама. Стихи

Невозможно встретить
И, конечно, найти,
Утром сонным
Со мной по бульвару пройти.
Я иду легально,
У меня билет
В зал читальный
На сто лет.
Я заверил женщин
И чуть-чуть мужчин:
Проживу не меньше
Сотни лет и зим.
В зал библиотечный
В новенькой джинсе,
Кеды на ходу,
Как пальцы по росе,
Мне завтра двадцать лет —
Вы встретите меня
На утреннем бульваре
В двенадцать тридцать дня.

Есть люди, которые ходят по лету,
Как по паркету Плисецкая Майя.
Есть люди, что ловко плюют сигареты,
Звонким щелчком их в урны бросая.
Есть даже те, кто в двориках пышных,
К тёплой стене щекой прижимаясь,
Одновременно гладят булыжник,
Пальцами голой ноги обнимаясь.
В чёрных ботинках, затянутых пылью,
С тополя в небо пушинки сдувая,
Дворник Исайя стоит еле слышно,
Их не пугая.

Нога на ногу, сидишь
На венском стуле правильно.
Рубашка белая, как мышь,
Держит тебя намертво.
Пройдусь по охре босой ногой,
По доскам, окна квадратикам.
Ты смотришь прямо перед собой,
Ты – долгая в раме статика.
Как точно это прописан взгляд,
Похожий, красками смешанный,
Смотреть так можешь сто лет подряд,
А я моргаю как бешеный.

Трещит по швам моя вода.
Мне слышно из квартиры,
Как чёрных линий
Рваный шрам
Дробится на пунктиры.
И мелкой крошкой по реке
Сквозь мглистые долины
Течёт вода в моей руке,
И множатся причины,
В которых странные слова
Сплетаются в значенья,
Лежит в руинах голова
Чуть выше по теченью.
Трещит в Москве
Квартирный лёд,
Царапает, вскрывает,
К утру весенний ледоход
Все стены поломает.
Вода, появится вода!
Пройдусь по парапету,
В углу улыбчивого рта
Пылает сигарета.
И лето, лето будет здесь,
Уже за поворотом
Бежит вода, течет вода
По уличным широтам.

Теплосеть оголилась, и снег по краям.
Это снова случилось примером полям,
Где ещё снег лежит сплошным полотном,
Где под корку он вшит ледяным февралём.
Это теплоцентраль прогревает бока.

Это ветер расчешет волосы русые,
Это где-то под шубкой, наверняка,
По высокой груди катаются бусы.
Всё весной расстегнётся и громко чихнёт,
И отложит вопросы, и опять заживёт.

Он живет у депо, нет зубов у него.
Это признак бессилья его одного.
Его тени отброшены в разных годах,
И суставы трещат и стираются в прах,
И косматые брови, и тёртый пиджак,
Но в глазах там не горе, не страх, не бардак.
Он не будет записан в программы Москвы,
Скандинавской ходьбой не загладит углы,
К терапевту на стульчик не сядет весной
Рассмотреть на листочке диагноз больной.
Он про это не знает, он, конечно, не Бог,
Но уже привыкает, что глядят за него
Этот мальчик, что маму зовёт за собой,
И студентка напротив, и алкаш заводной,
И вот тот хулиган, что швыряет ногой
В небо мёртвую птицу с несчастной судьбой.
Всё немедля случится и произойдёт:
Птица снова взлетит, а старик упадёт.
Хулиган удивится, но в новом году
Снова мёртвую птицу собьёт на ходу.

Птицы не делают многие вещи:
Их не заметно на северном фронте,
Жёнам не пишут о скорой победе,
Не декламируют Лопе де Вега,
Не возлагают засохшие мощи
На алтари в малоостром Дижоне,
Чтобы спастись.
Многие вещи не делали птицы,
Бога молить они не желали,
Падали в землю крылатые тысячи
И не взлетали.

Рыбам, которым
не нужно всплывать
на поверхность,
есть можно мало —
сущие крохи.
И не стремятся
к волнам их отходы.
И не пикируют
с неба в них птицы.
Мутные воды,
крепкие лица
их не ударят
под Аустерлицем.

Прощайте, маленькие боги,
Упавшие в росу с утра,
По вам бегут босые ноги.
Раздавлены,
Назад пора.