Александр Гуров - Правильно

По был всему этому свидетелем. Стоя немного в стороне от эпицентра событий и обладая хорошей реакцией, он даже спас ближайшую к нему красивую женщину от прямого попадания в её голову стремительного кочана. Но об этом уже молчат газеты.

Владелец фирмы «Солнышко» Владимир Афанасьевич Виноградов был очень опечален происшествием и приписывал всё злосчастному случаю, называя капусту слепым орудием в руках провидения, но вскоре перестал переживать и начал с удвоенной силой пережёвывать солнце, приправляя его хорошими мыслями.

Кочерыжкин же ещё долго раздумывал о вине и невиновности. Желал ли он зла этим бедолагам на переходе? «Конечно, нет», — отвечал сам себе Коля. «Желала ли им зла капуста? Кто же её разберёт?»

Но для себя он всё же придумал стройную теорию, и звучала она так: капуста, произрастая в любви и гармонии, что возможно, как он справедливо полагал, только при полном попустительстве человека, наибольшее количество времени соприкасалась именно с ним, с Колей. Когда он её грузил, когда долго и неудобно тряс по подмосковным трассам и столичным улицам, а настроение у него в тот день было ни к чёрту, и прибавьте к тому его ежедневную нелюбовь к людям. Разумеется, это в конце концов передалось овощам. И всё сошлось на Солянке. Никто не виноват, но на следующий же день Николай Васильевич Кочерыжкин написал заявление об увольнении по собственному желанию и начал оформляться в таксопарк.

Если вы выходите из закруглённого зиккурата станции метро Парк культуры радиальная и поворачиваете налево в сторону Крымского моста, то через несколько десятков метров попадаете прямиком в руки Анастасии Христофоровны Пенкиной. Каждое утро в теплые сезоны с весны по раннюю осень Христофоровна выкладывает на парапете свой товар: разноцветные леденцы на палочках. О, это чистый сахар! С этой стороны, не миновав её, взойти на мост невозможно. Она начало моста. Она стратегическая точка. Если вы ребёнок, то вид медленно проплывающих на уровне ваших глаз искрящихся на солнце разноцветных фигурок из жжёного сахара не оставит вас равнодушным, и вы призовёте родителя, если же вы подросли, то память о вкусе этих леденцов остановит вас уже самостоятельно. Этот замкнутый круг многие годы приносил радость всем вступающим на мост, а Христофоровне неплохие дивиденды.

— Привет, Христофоровна!

— Здорово, болезный!

С тех пор, как прошлой весной простуженный По бежал по мосту под проливным дождём и нашел убежище под сугробом полиэтилена, уютно укрывавшим разноцветные драгоценности и их хозяйку, а в следующие полчаса двое, застигнутые внезапным ливнем, согревались фляжкой с коньячком, ведя необременительную беседу, с тех самых пор они непременно здоровались, как люди, хранящие одну необязательную, но хрупкую тайну.

Тем летом По часто ходил этой дорогой и иногда Христофоровна доставала из закромов своей сумки особый знак их личного тайного ордена — жжёнку на коньяке. Вот и сегодня: «Привет, Христофоровна!» — «Здорово болезный!» Она порылась в сумке и протянула ему коньячную жжёнку. По положил монеты и, обменявшись с ней пожеланиями хорошего дня, неторопливо отправился дальше по мосту. Куда бы ни шёл По, он всегда старался выходить сильно заранее, чтобы иметь возможность останавливаться там, где вздумается, и никуда не торопиться. На середине моста он привычно облокотился спиной о перила и запрокинул голову, леденец разливал приятное тепло, он примерил его к вершине одного из четырёх пилонов и обнаружил на просвет в истончившемся сахаре тёмный сгусток величиной с пятидесятикопеечную монету, он расколол остатки и извлёк на свет неожиданную и совсем уж неуместную в леденце раковину аммонита. Теперь, кажется, начинался дождь, несколько крупных капель упали на раковину головоногого моллюска, жившего когда-то с девона по мел, а сейчас свернувшегося на ладони красивым узором для ювелирных изделий. Дождь усиливался, и перед ошеломлённым По из намокшей раковины осторожно показались щупальца, а уже за ними выехали внимательные глаза, щупальца изучающе задвигались по набравшейся на ладони воде. Древний аммонит ожил.

Прошло, наверное, с полчаса, дождь всё лил и лил, а потрясённый метаморфозами и до нитки промокший По не мог оторвать глаз от ладони, на которой шевелилось давно забытое существо, он не заметил, как в преддверии дождя Христофоровна на этот раз успела собрать свой драгоценный сахар и скрыться где-то в недрах метро, он не заметил и велосипедиста, который, поравнявшись с его спиной, окатил его дополнительным градом капель из образовавшихся луж, от неожиданности По неловко дёрнулся, обернулся, аммонит сорвался с ладони, перемахнул через перила и, потонув в шуме дождя, негромко шлёпнулся в реку Москву.