Александр Гуров - Короткая зима

— Вот ты гадёныш, — взрывается она, — Полина Виардо, 1821—1910г., испано-французская певица, близкий друг Ивана Тургенева.

— Да, это факт, — подтверждает Феникс, — близкий друг, а кто ты?

— Дина.

— Феникс.

— Неплохо. Пока, девчонки, увидимся завтра, — бросает на ходу Дина, — всё отлично, не волнуйтесь, мы уходим погулять.

Монаха они нагоняют уже у стен Высоко-Петровского монастыря. Увлекательный рассказ о городах и дьявольских изобретениях, которым Феникс щедро одаривает прилипшую к нему Дину, прерывается на первый поцелуй. И время, и место, и буквально всё для этого предназначено, и, конечно, люди, люди то, что надо. Момент, и они никого не замечают, раз уж придумали головы и губы, вложив в них такую палитру желаний, воспользуйтесь, и они пользуются. Молодой монах, заглядевшись на неразлучную пару, классическим манером врезается лбом в столб, глухой звон, смущается, потирает лоб и отводит глаза, но через секунду вновь как бы ненароком бросает взгляд, не заметили ли его, но заметили, и Феникс рукой, обнимающей тонкую талию, посылает ему знак виктории — указательный и средний палец направлены вверх. Через мгновение всё тонет в перезвоне колоколов надвратной церкви.

— А давай жить вместе, счастливо, как сейчас, а, Феникс? Как странно тебя назвали, Феникс, или, может, это только прозвище, а зовут тебя, к примеру, Колька, а, Феникс?

— К твоему счастью, Колька идёт сейчас нам навстречу, и мы с ним давно не виделись, может, уже пара месяцев пролетела.

— А кто он?

— Помогает заблудшим блуждать с большим комфортом и любит блуждать во главе группы, вот кто он такой.

— И что это значит?

— Потом, потом.

Навстречу действительно шёл подтянутый старик с красивой седой бородой и в жилетной паре. Дина оценила его как хорошо сохранившегося мамонта и диковинку, что общего старик может иметь с молодым парнем и что за равноправие?

— Колька!

— Феня. Привет, старик! — улыбнулся в бороду Колька. — Салют, юная! Кто ты? Сон, прекрасный сон?

— Дина, — отозвалась девушка, смущаясь почтенного непонятного возраста.

— Дай-ка я на тебя посмотрю, Дина.

Не дожидаясь согласия, он подхватил её своими стальными руками и как ребёнка поднял над головой, даже немного потряс. Дина только удивлённо таращилась с высоты то на него, то на Феникса. У Кольки зазвонил телефон, он аккуратно поставил Дину на место и, вздёрнув указательный палец, чтоб не расходились, отошёл в сторону, уверенно и убедительно заговорил с кем-то по телефону.

— А кто он всё-таки такой? — спросила всё ещё находящаяся под впечатлением Дина.

— Он… — Феникс окинул взглядом фигуру старика, мерящего ботинками Петровку, — он долгожитель, умнейший человек, глыба, за ним постоянно шляется целый полк вопрошающих, я не знаю, как ему удаётся от них отрываться, и, конечно, первостатейный проводник по горам и весям разной категории сложности, и ещё Бог знает кто. Мы сошлись на том, что я не задаю ему лишних вопросов и он отдыхает душой.

— И сколько же ему лет? Просто так, интересно.

— За пятьдесят, я перестал считать. Много ему, много.

Старик закончил свой разговор и вернулся к ним с противоположной стороны улицы, куда его незаметно привела нить телефонной беседы.

— Я к Итальянцу? Едем? Он что-то закис в своём микрорайоне. Сюда, в Москву, ехать не хочет, говорит, чтобы мы поискали других дураков.

— Дин, ты как? Едем? — поинтересовался Феникс.

— Едем! Я за все ваши начинания, в одного из вас я стремительно влюбляюсь, другой — загадочный тип, значит, и третий не должен подкачать.

Итальянец стоял на втором этаже у открытого настежь окна над прорубленной в сердцевине длинного девятиэтажного дома аркой. Арка сокращала жильцам путь в магазины шаговой доступности, хотя, по большому счёту, их всех нужно было отправлять в обход, чтобы они стали поджарыми и трезвомыслящими. Доступность сильно развращала жильцов. Прямо под окном Итальянца синими пластмассовыми буквами гордо красовалась вывеска «Фотограф рЕмонт обувИ». Собственно, это были две вывески двух соседствующих заведений, выполненные в одном стиле, а «Фотография» давно потеряла окончание «ия».

«Весь этот микрорайон плох, очень плох, — думал Итальянец. — В нём только измученный строительством былой ландшафт, вокруг ни закоулочка, ни потайной двери, ни флигелёчка, ничего, сплошные прямоугольники да ячейки, и я живу именно здесь». С этими мыслями он взял со стола сырое куриное яйцо, рисованию которого в школе акварели Андрияки в Гороховском переулке могли бы посвятить годы обучения, и беззастенчиво бросил его вниз прямо под ноги случайному прохожему, направляющемуся в магазин, никаких других вариантов движения у него здесь всё равно не было. Яйцо ожидаемо скучно разбилось об асфальт, но вот желток, желток, совершив в воздухе невероятную траекторию, каким-то чудом попал точно в рот говорящему по телефону мужчине, и он его проглотил. Восхищённый Итальянец не стал прятаться, как когда-то в детстве, тогда он проделывал те же самые пакости, но, к сожалению, не мог в полной мере насладиться результатом и ограничивался матом и проклятиями за окном. Так вот он не двинулся с места и принял удивлённый вид, хотя перещеголять в этом прохожего ему всё-таки не удалось. «Это мальчишки с крыши бросают, — сочувственно произнёс он. — Балуются, мне однажды прямо на голову попало, когда высунулся покурить. Черти! Когда-нибудь я доберусь до них. А может быть, вместе сейчас добежим и застанем их на крыше? Давайте, а? — с надеждой в голосе предложил Итальянец, и прохожий согласился. — Код 192, я вам открою, вызывайте лифт, встретимся на последнем этаже!» И он исчез из окна. «Какой триумф! — бросая своё тренированное тело через ступеньку, думал он. — Всё-таки район как район и здесь бывает интересно. Всё дело в людях. Погоня!» Они встретились на последнем этаже, чердак был открыт, и напарники вывалились наверх. Никого. Побежали по длинной крыше, заглядывая за углы. Никого. Наконец, заглянув в последний из девяти выходов, где дверь и люк в подъезд были тоже открыты, они остановились. «Ушли. Уф! А неплохо мы пробежались. Но они быстрей, молодость, и плюс у них была фора, да?» Прохожий за всё это время не произнёс ни слова. Пакостный желток внутри видимо всё ещё не давал ему покоя, он даже не ругался. Они ещё покурили на залитой битумом прожаренной крыше. Посмеялись, а через полчаса происшествие превратилось в законченный анекдот, который ещё несколько лет гулял по району. «Идёт мужик в магазин мимо третьего дома, разговаривает по телефону…» В общем, здорово было!