Александр Гуров - Короткая зима

«Эй, вы всё ещё здесь?» — спросил Вася в темноту. Заскрипел деревянный стул, и немного недовольный голос Кассира ответил: «Да, я, конечно, здесь, куда же мне деться? Вы же не слышали, чтобы я уходил, здесь очень гулкое помещение. Я здесь, но я уже закончил свою работу. Вы же хотели посмотреть кино, так идите, я ничем вам больше не могу помочь, то, что сейчас идёт, я видел уже многократно. Идите». Скрип стула и голос окончательно стихли. Через мгновение Вася услышал совсем другой голос, уже с улицы из-за входной двери: «Ну сколько можно, опять пробки повыбивало. Поменяйте эту чёртову проводку наконец! Я вам не электрик! Сейчас». Дверь открылась, и мужчина в синем рабочем халате подставил к ней кирпич, чтобы дневной свет беспрепятственно поступал в кассы. И дневной свет поступал, хотя, по Васиным подсчётам, с двух часов ночи прошло не больше получаса. Нужно выходить и смотреть, ведь плату он уже оставил и в его руке каким-то образом был накрепко зажат билет, он, правда, не помнил, когда Кассир ему его отдал. Пора выходить.

Щурясь на свет, он вышел на новенькое крыльцо, облицованное, как когда-то, тёмным красноватым мрамором, на дворе стоял летний вечер, и, если судить по скоплению одетых в старьё молодых людей, теребящих в руках билетики, было где-то около восьми. Память услужливо подсказала ему это и ещё многое. Билеты быстро превращаются в трубочки. Трубочки ещё что, были произведения и посложнее. Как же не любили билетёры эти мятые оригами. Гнали взашей, пока билетик не разгладят до должного состояния. Ещё только через час начнётся сеанс, но жизнь уже кипит вокруг. Вася огляделся. Куцые саженцы, укреплённые дощечками, торчали из вскопанной земли и изображали аллею. Полчаса назад он оставил их вполне себе взрослыми деревьями с кронами выше фонарей. Не обманул Кассир, будет кино, оно уже началось. Словно инопланетянин с трапа он спустился по ступенькам на землю, всё это он уже проживал когда-то, но этот день, вот он, никуда не делся, так и крутится. «Планета» светится новизной, большие стеклянные витрины ещё не закованы в железо, всё не пришло в запустение, и он с новоиспечённым другом Фениксом, может быть, уже ждёт перед входом в фойе, когда же откроются двери и всех наконец-то запустят внутрь. От этого захватывало дух.

Прямо рядом с кассами располагался один из двух выходов из зрительного зала, и если приложить ухо к двери, или герои фильма с идущего показа громко о чём-то вдруг закричат, или, того пуще, начнут стрелять друг в друга, можно было заранее и совершенно бесплатно предположить, что же там произойдёт, когда все займут свои места и киномеханик снова запустит свои аппараты. На предыдущий сеанс в семь часов ходили в основном взрослые, чтобы не смешиваться в девять с шумной малолетней толпой. Когда этот сеанс заканчивался и двери зала открывались, выпуская зрителей в другую реальность, молодежь ловила их впечатления налету. Самые любопытные выспрашивали знакомых, ну, стоит или не стоит идти, хотя билеты были уже у них на руках и любой ответ ничего бы не смог изменить, они всё равно шли и смотрели.

Вася приложил ухо к двери и по нескольким фразам сразу узнал этот фильм. Значит, где-то через полчаса из-за неё раздастся автоматная очередь, герой Жана-Поля Бельмондо, простреленный пулями, упадёт на траву поместья замка Ментенон, что близ Рамбуйе, и заплачет музыка Эннио Морриконе, а с ней и весь зал вздрогнет от предательских выстрелов и еле сдержит слёзы.

Чтобы получить подтверждение своей догадке, Вася кинул взгляд влево на стенд для афиш, ошибки быть не могло, там красовался совершенно неузнаваемый, но от того не менее талантливо написанный портрет Жана-Поля. Тут кто-то толкнул его в бок. «Ты идёшь или нет?» Он повернулся и… «Феникс, дружище, ты всё-таки здесь, так и знал, я так и знал, а где же я?» Вася пребывал в радостном, приподнятом настроении и не очень-то старался быть разумным, верно оценивать ситуацию и держать себя в руках. Это даже звучит как-то нелепо. «А я вот почему-то совсем не удивлён, найдя тебя здесь», — остудил его Феникс, я оставил тебя всего как пару минут. «Вот мороженое, твой щербет, мой пломбир. Ты странный, из тебя или выйдет толк, или пропадёшь», — сообщил он, пытаясь отковырять деревянной палочкой застывшее в лёд мороженное, потом плюнул на это дело и принялся согревать стаканчик теплом рук. «А каким ты меня видишь сейчас? — продолжал молоть чепуху Вася. — Взрослым могучим богатырём с бородой или как?» Феникс-подросток вгляделся в своего друга и даже обошёл его кругом. «Вижу тебя тщедушным щенком, не способным задрать ни одной юбки», — безжалостно отчеканил он, но глаза как всегда улыбались. «Тогда всё отлично, дружище!» — оттаял Вася, идём в кино, сейчас уже будут запускать. «Как же я всё-таки рад тебя видеть, Феня!» — и Вася от переизбытка чувств и впечатлений, что свалились на него за какой-то последний час, изобразил хук справа, Феникс ловко увернулся. «Нет, толка не будет, точно пропадёшь», — резюмировал он, и друзья-закадыки пошли ко входу, там уже набралась приличная толпа.