Кит Стюарт - Дни чудес

– Ладно, – сказал я. – Ханна и Салли едут в «скорой». Тед, Джеймс, Джей и Шон – в машине, а мы с Наташей и ребенком возьмем такси.

Все закивали с воинственным энтузиазмом. Салли, обняв Ханну, повела ее к «скорой», в которую уже загружали Маргарет.

– Еще раз все на прорыв, дорогие друзья! – прокричала та и снова поникла, когда за ней закрылись дверцы.

Прочие бросились на парковку, а мы с Наташей направились к стоянке такси. Я махнул таксисту, и Наташа бросила коляску в багажник.

– Куда едем, папаша? – спросил таксист.

Наташа установила сзади детское сиденье, а я смотрел, как «скорая» направляется в сторону главной дороги. Через несколько секунд мы увидели, как с парковки отъехал Шон в своем нелепом старомодном «триумфе» с втиснутыми на заднее сиденье Тедом и Джеем. Два наших автомобиля образовали странный кортеж.

– Поезжайте за машиной, которая едет за «скорой», – сказал я.

– Вы смеетесь надо мной? – спросил он.

– Вовсе нет, – ответил я. – И гоните во весь дух.

К его чести, он сделал именно это.

К тому времени, как наше такси подъехало к театру, все уже были на месте. Тед и Джей отчаянно пытались выбраться с заднего сиденья машины Шона, а врачи в это время устанавливали пандус, чтобы спустить свой хрупкий груз. Потом один из них осторожно выкатил Маргарет. Она не двигалась, вся краска сошла с ее лица, под ворохом укутывающих ее одеял почти не чувствовалось тело. Вслед за ней из микроавтобуса, обнявшись, вышли Салли и Ханна.

– Театр, – произнесла вдруг Маргарет. – Вы привезли меня в театр.

Ханна опустилась перед ней на колени.

– Помнишь, что ты сказала мне в тот раз в кафе? – спросила она.

– Да, моя милая девочка. Да, помню.

– Как думаешь, можешь ты это сделать?

– Милая, я никогда не упускала случая сыграть роль.

– Гм… – хмыкнул парамедик, кативший кресло. – Куда везти?

– Через стеклянные двери направо, – сказал я.

– Хотела бы напомнить вам, что я человеческое существо, а не посылка с почты, – не открывая глаз, заявила Маргарет. – А теперь поедем, я отказываюсь умирать на парковке.

И мы ворвались в театр. Через дверь, мимо билетной кассы, где несколько волонтеров прибирались и разворачивали новые афиши. Когда Салли тихим голосом объяснила им, что происходит, они отложили свои орудия и присоединились к нам, как и уборщицы, которые пылесосили пространство у бара. Наша необычная процессия прошла по коридору в темный зрительный зал. Вчетвером мы подняли кресло-каталку на сцену.

– Шон, – сказал я, когда мы установили кресло, – можешь сходить в осветительскую и включить пятно света?

– Я тоже пойду, – сказал Джеймс.

Маргарет посмотрела им вслед и покивала самой себе:

– Ханна, будь умницей и передвинь меня в центр.

Ханна медленно откатила кресло на середину сцены. Все остальные стояли, не зная, что делать дальше. На несколько мгновений воцарилась тишина.

– Что, в самом деле, происходит? – спросила Наташа, осторожно катая коляску с ребенком взад-вперед.

– Не знаю, – ответил я. – Ханна толком ничего не объяснила. Наверное, Маргарет просто хочет побыть на сцене, совсем чуть-чуть.

– Может быть, нам всем уйти? – предложил Джей. – Может, она просто хочет побыть одна?

– Джей, дорогой, это же Маргарет, – сказала Салли. – Этого она хочет меньше всего. По-моему, нам надо сесть.

Мы сели в первом ряду – актеры, волонтеры, уборщицы и даже два парамедика «скорой помощи». Сквозь темноту я различал на сцене лишь Ханну, стоящую на коленях у кресла-каталки и тихо разговаривающую с Маргарет. Старуха склонилась к моей дочери, протянула белую, как кость, руку и прикоснулась к ее лицу.

Потом полезла в сумку и вынула оттуда конверт, который отдала Ханне.

– Откроешь позже, – велела она.

Ханна ушла со сцены и спустилась к нам. Включился прожектор. Луч отыскал Маргарет – одинокую, ссутулившуюся, отрешенную от всего. Ее голова мотнулась, а потом… Ничего. В воздухе повисла вязкая тишина.

– Она умерла? – спросила Джанис.

Другая уборщица сердито зашикала на нее.

Я обнял Ханну за плечи, она повернулась ко мне и положила голову мне на грудь. Салли тоже посмотрела на меня:

– Не знаю, надо ли нам…

В этот момент Маргарет откашлялась. Звуки разнеслись по пустому залу как ружейные выстрелы.

– Я никогда не играла Просперо, – начала она ясным чистым голосом. – Это единственное, о чем я жалею. Женщины играли его, но не многие. Просперо был великим шекспировским старым маразматиком. Не говорите мне про короля Лира, этого помешанного старика, сетующего на несправедливость мира. Типичный мужчина. Просперо обладал и утонченностью, и сердечностью, и хитростью. Он понимал, что мир наполнен волшебством, он создал собственный двор зверей и духов. Когда пришло его время умирать, он с достоинством принял смерть. Это наилучший путь. Мы все окружены дивными вещами, всю жизнь, независимо от того, долгая она или короткая. Как я всегда говорила мужу, дело не в том, сколько проживешь, а в том, каким образом.