Кит Стюарт - Дни чудес

– Почему сердце снова начинает биться? – спросила я у него.

– Ну, через него пропускают электрический ток…

– Нет, я не спрашиваю как – я знаю медицинский процесс. Я имею в виду – почему? Это просто кусок мяса, который вырвали из тела, сунули в ящик со льдом и потом убили электрошокером. Оно совершенно уничтожено, и оно… одно. Тогда почему оно запускается? Почему?

Венкман обдумывал мой вопрос гораздо дольше, чем я ожидала. Он постукивал ручкой по планшету с зажимом для бумаги, он смотрел в окно остекленевшим взглядом. Наконец он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза:

– Все на свете хочет жить.

Милая Уиллоу!

Однажды я обещала рассказать тебе о том, что произошло в конце пьесы «Русалочка», которую мы ставили на мой шестой день рождения. Ну так вот…

Ты помнишь, что в сказке у Русалочки есть выбор: она может убить принца или дать свершиться его свадьбе и умереть самой. Несмотря на все свое желание жить, Русалочка не смогла заставить себя погубить любимого человека и вместо этого нырнула в органзовые волны, опустившись на дно океана.

И вот на сцене лежала Рейчел в своем красивом костюме, с закрытыми глазами. Кругом тишина. Но вдруг что-то показалось мне неправильным. Это должно было быть по-другому.

– Нет! – прокричала я.

Я оттолкнула подружек, и не успели меня остановить, как я уже взбегала на сцену, где лежала Русалочка. Потому что для меня это уже не было пьесой. Это было что-то еще. Думаю, я вновь вдруг испытала потрясение от моего диагноза. Я опустилась на колени около Рейчел.

– Ты сможешь разорвать проклятие ведьмы, можешь остаться в живых, – сказала я.

Рейчел открыла один глаз и взглянула на меня, а потом на все вокруг, явно думая: «О господи, что же мне сейчас делать?!» Но к ее чести, она оставалась в образе. Увидев, что я плачу, а я действительно плакала, она подстроилась под меня.

– Ты и правда думаешь, что я могу жить? – спросила Русалочка.

– Да, – ответила я. – Ты можешь жить. Ты сможешь это сделать.

– Но… у меня разбито сердце.

Я обняла ее за шею.

– Это ничего, – сказала я. – У меня тоже.

Теперь слезы показались на глазах у Рейчел. Я помню, как потекла у нее косметика и в свете прожекторов засверкала подводка для глаз. Потом я наклонилась к ней и сказала:

– Но я собираюсь жить.

Припоминаю, что другие русалки услышали это и собрались вокруг своей подруги. Они взяли ее за руки и приподняли со дна океана. Они шептали ей слова поддержки. Поначалу очень неуверенная, ослабленная неделями муки, она зашевелила хвостом. Осторожно и медленно подруги отпустили ее, и, сильно взмахнув хвостом, она поплыла. По крайней мере, мне это представлялось именно так.

Уиллоу, однажды ты можешь почувствовать себя потерянной, почувствовать, что у тебя разбито сердце. Это может случиться с каждым. Люди бывают жестокими, жизнь может оказаться тяжелой. Но всегда будет какое-то пространство, где ты можешь спрятаться, – музыка, или искусство, или комиксы, или сказки. Это может быть город или друг. Но помни: ты творец своей жизни, ты выбираешь декорации и сценарий. Пусть никто другой тебе не подсказывает.

Через тернии, через темный лес, через бурные моря, минуя волков и ведьм, ты попадешь в свое пространство. Вся сложность в том, чтобы найти его.

Трудно поверить, но прошло ровно двадцать лет с того вечера, как Ханна, Тед и Салли спасли старый театр «Уиллоу три» от реконструкции. Все было так неопределенно, так сбивчиво, мои воспоминания о том времени по-прежнему туманны и расплывчаты. Я хватаюсь за них, а они ускользают от меня. В тот вечер мы еще не знали, что местная газета начнет кампанию в поддержку здания театра, что Маргарет оставила в своем завещании некоторую сумму денег для театра – и для Ханны тоже. Мы не знали, что будущее театра обеспечено – даже после экономического кризиса и сокращения советом финансирования искусства, которые произойдут пятью годами позже.

Мы не знали, что через полгода, одним погожим весенним утром, Ханне позвонят из больницы и сообщат, что появилось донорское сердце. Нас отвезли в аэропорт Бристоля и на частном самолете доставили в Лондон. Кэллум ехал вслед на машине, за рулем был Джо. Операция продолжалась шесть с половиной часов, и многие дни после нее Ханна лежала в полубессознательном состоянии, подключенная к аппаратуре и опутанная трубками. Но она выжила. Выкарабкалась. Еще две недели после этого она проходила интенсивную терапию, а затем ее выписали домой. Она порозовела, к ней вернулись силы. Она нас немного пугала. Мы не могли за ней поспеть. Мне кажется, я никогда уже не поспевал за ней.