Кит Стюарт - Дни чудес

– Ты победила Волка, – сказал Дровосек.

Дети смеялись, одобрительно кричали и хлопали в ладоши – все, кроме меня. Потому что я смотрела в дальний конец сцены, за занавес, и видела Волка. Он все еще дышал. И хотя это был просто актер, меня охватил ужас: я ведь повзрослела и стала понимать темную сторону вещей. Сказки – это всего лишь сказки, они не спасут нас в конце. Некоторых монстров не убить.

Нет, подумала я, Красной Шапочке придется бежать и бежать. Она никогда не сможет остановиться. Волк вернется и однажды в конце концов поймает ее.

Она понимала это сердцем.

Я в растрепанных чувствах. Буквально вся на нервах. Вчера послала маме имейл.

Завтра папа едет на день в Лондон, можешь приехать, если хочешь.

Просто подумала: если это все же произойдет, если я увижусь с мамой после черт знает скольких лет, пусть уж лучше это будет без папы, который лишь добавит нервозности. Я даже не рассчитывала, что она вовремя увидит мое письмо, перед тем как свалить в свой Дубай. Но через две минуты у меня зазвонил сотовый, и на экране высветился неизвестный номер. Примерно через четырнадцать гудков я набралась смелости ответить.

– Алло? – говорю я.

– Ханна?

Ох, черт!

– Да.

– Это Элизабет… Твоя мама.

– О-о… Привет.

– Я получила твое письмо и хотела бы приехать. Если ты не передумала.

– Нет, все в порядке.

– Ты уверена? В самом деле уверена?

Люди ожидают, что я буду злиться. Когда я рассказываю им о том, что произошло, что мама ушла, бросив меня совсем маленькой, да так и не вернулась, они очень сердятся из-за меня. Но я сама не совсем понимаю, что чувствую. То есть я не помню ее рядом с собой, и папа всегда пытался объяснить, что она не была злой ведьмой, бросившей своего ребенка в лесу. Он говорит, что семейная жизнь не для нее, что она хотела уехать в какие-то экзотические места и заработать кучу денег. Думаю, это прекрасно, но не лучше было бы, если бы она поняла это до того, как вышла замуж и забеременела? Хотя в таком случае я вообще не появилась бы на свет. Наверное, именно это и называется парадоксом.

Потом много всего произошло. Папа получил работу в театре, я заболела, и все это было гораздо важнее обид на человека, которого я практически не знала. Если подумать, у меня была целая куча мам – Маргарет, Салли, разные актрисы, волонтеры и персонал. У меня всегда было в избытке мам-дублеров. Я вроде как убедила себя, что не сержусь, но я была любопытна. Вот почему в возрасте тринадцати лет я нашла электронный адрес маминой компании и добавила в друзья ее аккаунт. Мы переговариваемся раз или два раза в месяц. Она рассказывает про Дубай и о том, как они создают из ничего целый футуристический город. Ее компания занимается телекоммуникационной инфраструктурой. Я типа отключаюсь на этих кусках. В ответ я пишу ей о школе, комиксах, игре на сцене и электрокардиограммах. Она явно многое узнала о кардиомиопатии, и мне нравится обсуждать это с ней по Интернету, потому что она спокойная и выдержанная. Что касается семьи, то я просто рассказываю ей о себе и папе и о том, чем мы занимаемся. Я не спрашиваю у нее, что она чувствовала, когда ушла от нас. Она не спрашивает меня о том, как папа справляется без нее или почему я не говорю ему, что мы с ней общаемся. Последний раз мы разговаривали в чате в день похорон Маргарет. Я все рассказала ей про Кэллума. Она просила меня быть осторожной и не слишком доверять парням. Ха! У нас определенно есть о чем поболтать.

Она появляется вскоре после полудня. Я вижу, как она подъезжает на допотопном белом «рейнджровере», – вижу потому, что последние полчаса то смотрю в окно, то вышагиваю по гостиной, а потом снова подхожу к окну. Я узнаю ее по фотографиям, которые она посылала по электронной почте, но, когда я открываю дверь и впервые вижу ее во плоти, меня пронизывает дрожь. Это точно моя мама ! У нас одинаковые глаза, одинаковые скулы, одинаковые пышные волосы, хотя у нее они до плеч и красиво подстрижены. Кроме разницы в возрасте, мы отличаемся в основном тем, что на мне небрежная футболка «Акира» и узкие рваные джинсы, а на ней длинная шерстяная юбка и свитер с ромбиками поверх старомодной белой блузки. Она идет по дорожке, как модель по подиуму. Я ощущаю необъяснимый страх. Даже думаю: вдруг она пытается запугать меня. Совершенно дикая мысль. Я чувствую себя глупой. В животе крутит, как в сломанной стиральной машине.

– Привет, Ханна, – говорит она.