Сергей Комяков - Запрещенная Таня

— Продуман! — засмеялась Танюша.

— А потом я подумала, а может это и не плохо?

— Что не плохо? — поинтересовалась Танюша.

— А то, что он такой жлоб. Другие все на последние деньги. Все в кредитах, в долгах. Ни на хлеб, ни на бензин денег нет. А мой расчетливый. Последнее не отдаст. Такой то мужик семье и нужен.

— Ну, да, — неохотно согласилась Танюша, которую жадные мужчины всегда напрягали.

— Нет, ты, правда, подумай. Он не потратит лишнего. В казино не просадит. А когда мы с ним проживем долго. Но ведь так будет, когда надоедим другу другу, он все любовницам и проституткам не спустит.

— Ты страшные вещи ты говоришь, — Танюшу передернуло, — прямо как будто вы сорок лет женаты.

— Так я и собираюсь с ним сорок лет прожить. Не хочу разведенкой быть или одинокой старухой на нищенской пенсии. Мужчина он же основа, опора. Деньги от него всегда идут. А ты будь реалистом, — громко сказала Вика, — реалистом будь. Мужикам от нас много надо, но не навсегда. Потом нам уже надо терпеть. Я сейчас вспомнила Толстого у него в «Анне Карениной» женщина постоянно Стила прощала.

— Стиво, — машинально поправила подругу Танюша.

— Да? — Вика задумалась, — наверное, так. Я просто его в плохом переводе смотрела. Там может Стило говорили. Он ей изменял, а она его всегда прощала. Все ради детей. И семьи.

— Ну, да, — угрюмо согласилась Танюша, представления которой несколько расходились с викиными.

— А я вот что думаю, — озорно продолжила Вика, — она ведь не просто так его прощала. Наверное, ей тоже что-то за терпение перепадало. Вот и так буду. А что делать? Такая у нас женская доля. Не в монастырь же идти.

— Не в монастырь, — повторила Танюша, — но скучно ведь.

— А чего ты веселого хочешь? — поразилась Вика, — если наша ты в Москве русского непьющего мужика с хорошей работой, то крути им пока он от твоих грудей млеет. Ребенка ему роди по — быстрому. А потом уже терпи его похождения. Но зато в тепле и покое. А мужики они как коты погуляют, а потом и вернуться. Вернется он к той, кто прощает и терпит.

— А вот Татьяна Бертольц так не размышляла, — неожиданно сказала Танюша.

Вика остановилась и посмотрела Танюше в лицо:

— Татьяна твоя была сверхчеловеком! Сверхженщиной! А мы с тобой унылое говно! Нашла ты с кем сравнивать. Перед ней мужики плясали, а значит было за что. А мы пять рублей за пучок в базарный день. Моему-то пятнадцатилетние пишут сейчас, лосю тридцатилетнему. А в шестьдесят у него будет любовница лет на тридцать моложе. И с этим сейчас надо смириться. Смириться и жить. И не мерь себя по этой Бертольц.

— Преподаватель так сказал.

— Измерять свою жизнь по жизни Татьяны Бертольц, так точно ее звали? — переспросила Вика.

— Нет, — покачала головой Танюша, — он сказал погрузиться в эпоху. Завести с ней роман.

— А, — протянула Вика, — это значит рядом постоять. Ты же когда гелик видишь и рядом стоишь не думаешь, что сто сорок километров с места рванешь? Сама возьмешь и побежишь?

— Нет.

— Вот и нет. Так и на не смотри на что-то подряжаемое.

— Господи, — Танюша остановилась и схватилась за иски, — тяжело — то как! Сергей Васильевич одно говорит. Ты другое. Я думаю третье. А диплом — то, как писать?

— На компьютере! — засмеялась Вика.

Дверь дрожала от ударов.

— Открывайте или сломаю дверь, — густой бас перекрыл гул ударов.

— Наверное, тебе лучше открыть, — растолкал Татьяну Миша, — ты здесь прописана.

Она выскочила из-под одеяла, накинула полушубок, подскочила к двери и открыла.

Перед ней стоял высокий мужчина, в пыжиковой шапке, добротном пальто и высоких валенках. В руках он держал большую книгу в синем переплете.

— Вы ногами? — спросила Татьяна.

— Что не понял мужчина, — ногами? Руками? Какая сейчас разница? Вы кто?

— Я здесь живу, — робко ответила она.

— А я ваш домком, — сказал пришедший, -= домком по совместительству. А на деле я парторг Кировского завода. Конечно, не всего, но одного из ведущих цехов — механического. У нас немцы стоят в двух километрах. Мы практически на передовой работаем. Сейчас меня ждет у входа автомобиль, поэтому давайте без лирики.

— Хорошо, — тихо сказала Татьяна, — без лирики.

— Вы кто, — еще раз спрашиваю.

— Я здесь живу, — подавленно сказала Татьяна, — прописана здесь.

— Хорошо, — ответил домком, — тогда ваши документы?

Татьяна засунула руку во внутренний карман полушубка и вытянула паспорт. Подала его домкому. Тот открыл: