Валерий Поволяев - Три дочери

Поскольку он и мичманом был хорошим, и офицером оказался образцовым, и военное образование имел (во время войны был направлен в артиллерийское училище, успешно окончил его, но заветные звездочки на его погоны не легли – согласно появившемуся тогда приказу Верховного главнокомандующего Коваленко был отозван в кадровый резерв флота и довольно долго оставался мичманом), об этом он рассказывать не любил, но что было, то было, а через два года был переведен служить в Москву, в Главный штаб Военно-морских сил.

К этой поре у четы Коваленко уже было двое детей, две симпатичных кудрявых девчонки, их надо было учить, как ходить по улицам Москвы, пристраивать в школу, выводить в жизнь, рассказывать, как ориентироваться в шумной толпе: ведь «столица нашей Родины» – не провинциальный Севастополь, это совсем другая «субстанция», которую надо было осваивать.

Да и сам Коваленко освоил Москву не сразу, если честно, иногда робел – слишком уж много золотых погон вобрал в себя этот город.

Одно было хорошо – семье младшего лейтенанта Коваленко довольно быстро выделили жилье – в новом доме на Воробьевых горах, недалеко от университета – не посмотрели, что у него маленькое звание, хотя в очереди за квадратными метрами стояли капитаны третьего ранга, был даже один капитан первого ранга, – и выделили… Капитан первого ранга не получил крышу над головой, а младший лейтенант получил.

Вот что значит настоящая советская власть – не морковная, не деревянная, не бумажная, не обсыпанная пылью, а – настоящая.

Себя Коваленко старался держать в собранном, жестком состоянии – все-таки он находился в Москве, на виду у очень высоких чинов, но зажатость эта исчезала, когда он попадал на стадион, на футбольный матч. Здесь Александр Николаевич чувствовал себя, как дома, даже лучше, чем дома.

На стадионе болельщики часто скидывались на троих, приобретали пол-литровый пузырек белой, чтобы потом, поддерживая любимых игроков, кричать как можно громче. Коваленко не был исключением из правил, любил выпить и так же, как и другие, искал знакомых, привычно спрашивал у них:

– Башашкиным будешь?

В переводе на обычный язык это означало: «Третьим будешь?», поскольку весь Советский Союз знал, что у знаменитого игрока Башашкина на майке белел третий номер. Защитником он был великолепным, на поле действовал, как Бог. Быть «Башашкиным» в дружеской выпивке было приятно.

Жизнь налаживалась. Полина командовала в доме, у нее появились наклонности настоящей хозяйки, которой до всего было дело, она сумела приобрести недорогую мебель, – это была старая мебель, купеческая, очень добротная и красивая, – воспитывала девчонок, занималась кухней, а Коваленко зарабатывал деньги, пропадал на службе и, случалось, ходил на футбол. Причем чем дальше, тем чаще он выбирался на стадион. Эта страсть оказалась покрепче карточной, поазартнее, позанозистее игр в домино и лото.

Так продолжалось несколько лет, пока однажды поздней осенью, буквально в предзимье, готовом сковать землю стальными морозными скрепами, не состоялся матч между двумя очень сильными московскими командами «Торпедо» и «Динамо».

Было холодно, но игроки, сверкая красными от усилившегося морозца ногами, холода не чувствовали, носились так, будто гоняли мяч последний раз в жизни… Во время игры, минут за двадцать до окончания матча, повалил снег: тяжелый, плотный, будто бы спекшийся, в нем мало что можно было разобрать – все скрывала танцующая, косо падающая вниз серая завеса.

Матч не был прерван, но дотянули его до финального свистка с трудом. Младший лейтенант Коваленко с двумя своими знакомыми на прощание сыграл «в Башашкина» и отправился домой на горячий Полинин борщ, который очень любил. С чесночными пампушками, как это делала когда-то мама Саши Коваленко.

В повседневном языке младшего лейтенанта Коваленко были два слова, которые он употреблял часто, особенно на футбольных матчах: «албанец» и «бекицер». «Бекицер» – слово известное, в переводе с одесского «быстрее», а «албанец» в речи Коваленко означало «плохой человек».

По дороге домой Коваленко вспоминал детали последнего матча сезона, вспоминал выпивку, тяжелые, как сырой хлеб, снежные лепешки, которые они ловили на лету и ими закусывали, лелеяли свою поллитровку и посмеивались над соседней компанией, которая сумела наскрести денег только на чекушку и долго не могла разделить ее поровну.

– Что такое ни то ни сё?