Валерий Поволяев - Три дочери

Одежда слетела с гадюки, будто шелковый чулок с гладкой женской ноги, обнажилась бело-розовая, аппетитно выглядевшая плоть.

– Вот и все, – сказал Коваленко, – и мыть ничего не надо.

Пирогов восхищенно покачал головой – слов у него не было.

Кинув гадюку в алюминиевый таз, Коваленко налил в него воды, а сам начал аккуратно расправлять змеиную шкуру.

– А шкура тебе зачем? – полюбопытствовал Пирогов. – Сапожки жене сошьешь? Туфли?

– Ни то ни другое. Из змеиной шкурки получится первоклассный, очень элегантный галстук.

Главстаршина вновь восхищенно покачал головой.

– Нет слов – душат слезы.

– Галстучек этот я подарю тебе на день рождения – видишь, какой он модный, нарядный, пестрый, – Коваленко встряхнул шкурку, – весь Севастополь обзавидуется… Хочешь обновку? – он вновь встряхнул шкурку. – Очень хороший галстук.

В ответ главстаршина медленно покачал головой:

– Я галстуков не ношу.

– Что, вообще никогда не носил?

– Вообще никогда.

– А я грешен… Люблю помодничать, – Коваленко воткнул в землю старую лыжную палку, валявшуюся неподалеку, на нее натянул змеиное платье, тщательно расправил, – главное, чтобы какой-нибудь голодный кот не сожрал…

– Что-то я не замечал, чтобы в Севастополе было много котов.

Кота в городе можно было встретить так же редко, как, к примеру, адмирала, собирающего на проплешинах между разбитыми домами весенние цветочки.

На это Коваленко ничего не ответил, решительно подхватил таз со змеиным мясом.

– Ох, и залудим мы сейчас с тобою шурпу – весь Севастополь дрогнет. Как думаешь, Афанасий, на два супа разделить этот запас, – мичман приподнял таз, – или все съедим за один раз?

– Кидай в кастрюлю все, что есть. На новый суп мы еще настреляем. Патронов хватит.

– Надо бы голову змеиную найти, закопать ее, а, Афанасий? Не то пес какой-нибудь заполошный, с дыркой в брюхе, наткнется на нее и с голодухи сожрет…

Мичман убедил Пирогова – тот взял саперную лопатку и пошел в крапивник искать гадючью черепушку – ее действительно надо было засунуть в какую-нибудь нору, сверху присыпать землей и запечатать камнем потяжелее, – тогда уж точно ни одна собака не отравится, – а Коваленко занялся экзотическим супом.

Для супа нашлась и головка лука, и немного черного перца-горошка, найденного в брошенной полевой кухне охранного эсэсовского батальона.

Эсэсовцев гитлеровское командование подкармливало, считало этих молодчиков элитой, а элите всегда доставались сливки, и, когда другие голодали, держались за животы, икали, стараясь остановить кровяной понос, эсэсовцы вообще не знали, что это такое. В немецких запасах нашлись и другие приправы, мичман отщипнул от них пару лавровых листков.

На этом он не остановился – в одном укромном месте пару дней назад он засек зеленую лужайку, словно бы этот угол в отличие от Севастополя совсем не тронула война, на лужайке рос дикий лук, – мичман сорвал несколько плоских душистых стрелок…

В общем, суп получился с точки зрения мичмана Коваленко, первоклассный. Осталось только его съесть. Но будут ли есть суп женщины, когда узнают, что похлебка эта приготовлена из змеи?

– Давай вначале попробуем сами, а потом уж предложим дамам, – сказал Пирогов.

Мичман был сговорчив, возражать не стал. Хмыкнул с усмешкой:

– Поглядим, что с нами будет.

– Слепой сказал: «Посмотрим». – Пирогов одернул на себе китель, украшенный орденской колодкой. Китель висел на нем, как на одежной вешалке, Коваленко тоже не отличался упитанностью. Война – дело голодное. Мичман читал как-то, что даже при великом Суворове солдаты еле ноги волочили, были легкими, как пух, в Альпах во время похода ветер их свободно сдувал с камней.

Похлебку змеиную ели в землянке Коваленко: Полина находилась на дежурстве, домой должна была прийти только вечером, так что время распробовать деликатес имелось.

– Ну как? – спросил мичман у приятеля, когда тарелки были пусты.

– До войны в Белоруссии я пробовал рыбу, которая называется угрем… Так вот, – очень напоминает угря.

– Это хорошо, – взбодрился Коваленко, – женщинам нашим скажем, что суп сварен из угря.

На том и порешили. Женщины ели змеиный суп с удовольствием, ели и нахваливали, Полина вообще воскликнула с неподдельным восторгом:

– Молодцы все-таки наши мужья! Большие молодцы, раз угря в Черном море поймали…

Война ушла на запад, далеко: ушла и, как показалось Елене Егоровой, очень скоро наступило время, когда наши взяли в кольцо Берлин. Москва салютовала победам наших солдат, бравших город за городом, освобождавшим страны, о которых Елена раньше читала только в книжках по географии.