Вильям Козлов - Карусель

— Послушай, напиши обо всем этом роман? — сказал Термитников. — Я ведь вижу, что тебя эта тема ни на миг не отпускает. Ты, наверное, и ночью споришь со мной, с нами?..

— Ночью здесь я думаю о женщинах, — улыбнулся я.

Алексей Павлович попал не в бровь, а в глаз. Роман я уже начал, написал первые главы...

На плесе сильно бултыхнуло, по зеркальной воде разбежались круги, замельтешили пятаки кувшинок. Неужели щука? Солнце клонилось за нашими спинами к закату, широкие желтые полосы перечеркнули озеро напротив турбазы. На кладях сидела красноклювая озерная чайка и задумчиво смотрела на заходящее солнце. Круглые глаза ее превратились в два огненных шарика. Большие рыхлые облака куда-то уплыли, а на смену им протянулись над озером и окружающим его бором будто сплющенные прессом перистые. Закатное солнце подкрасило их в желто-розовый цвет, да и вся простирающаяся перед нами голубая половина неба была слегка разбавлена багрянцем, а густая синь скапливалась на другом берегу озера. Закуковала кукушка.

— Кукушка, кукушка, сколько лет будет продолжаться перестройка? — даже не улыбнувшись, спросил Алексей Павлович.

Кукушка отсчитала десять лет.

— Как раз до моей пенсии, — негромко проговорил мой приятель.

Мимо металлической сетки, огораживающей территорию пионерлагеря, медленно, будто раздумывая, спускалась по проселку черная «Волга». На лобовом стекле жарко блеснул закатный кусочек солнца.

— Наверное, за тобой, — сказал я.

Так оно и оказалось: витебские друзья приехали за Алексеем Павловичем.

На мой вопрос, какие у них перемены, старший из них, по-видимому, заведующий отделом обкома, весело ответил, что у них все прекрасно. Продуктов больше, чем в РСФСР, дороги лучше, настроение у людей хорошее, а значит, и партийным работникам живется спокойнее. Как бы там ни было, пока партийные органы полностью контролируют все, как оно и должно быть.

Алексей Павлович победно взглянул на меня, мол, видишь, в глубинке все по-прежнему...

Я уже досыта наспорился с ним за неделю, что он пробыл у меня, и промолчал. И потом, если в Белоруссии все хорошо, народ сыт и доволен жизнью, то честь и хвала партийным работникам... В других республиках страны, как выяснилось, дела столь плачевны, что там уже годы работают работники прокуратуры, выявляя все более страшные хищения и злоупотребления со стороны бывших самых ответственных деятелей партийного и советского аппаратов. У телевизионщиков, освещающих эти громкие процессы века, даже вошло в обиход ранее совершенно неприемлемое в нашей действительности выражение «партийная мафия». Точнее, антипартийная, потому что «деяния», творимые «советскими баями», стоят за гранью даже самой смелой фантастики...

Уехал от меня Алексей Павлович в хорошем настроении, в Витебске его ожидал прекрасный прием — развлечения, отдых на дачах и закрытых турбазах. Большой любитель шахмат, он пригласил в Белоруссию из Москвы приятеля, который уже ждал его в лучшей гостинице.

Прогуливаясь вечером, я размышлял: в одном прав Термитников — болтовни много, а конкретных дел пока очень мало. В магазинах все меньше хороших товаров, совсем исчезли продукты, у нас даже за хлебом очереди. Спекулянты выкачивают у горожан деньги за дефицитные товары, видеотехнику.

Думал я и о том, что противники перестройки еще крепко сидят на своих местах и не собираются сдаваться. Алексей Павлович цепляется за прежние связи, за единомышленников, и они не дадут его в обиду. Конечно, он умный человек и не станет плетью перешибать обуха, но в душе он остался прежним, все грядущие нововведения ему явно не по сердцу. И никто ему не докажет, что быть при важной должности, одеваться гораздо лучше, чем обыкновенные люди, есть-пить то, что в магазинах никогда не купишь, иметь бесплатные дачи, ездить на казенной машине, как на своей, — это плохо, а жить в тесных квартирах, как все, — это хорошо, стоять в длинных очередях за любой ерундой, даже за туалетной бумагой, — это просто замечательно! Нет, такие, как он, будут и впредь с любой трибуны демагогически разглагольствовать о том, что на Западе и за океаном — мрак и нищета, безработица, а у нас — самый передовой в мире социалистический строй, которому равных нет... А жить, модно одеваться, сладко есть-пить, где икра и севрюга не проблема, покупать зарубежную технику по себестоимости, короче говоря, на словах проклиная капитализм, жить по-капиталистически — это по ним, это для них — норма жизни. И ни в коем случае не допускать, чтобы так же жил и народ, — тут никакой уравниловки не должно быть, иначе не будешь себя чувствовать исключительной личностью! Для простого народа на полную мощь работают наши радио и телезаводы, уродливую одежду шьют фабрики и ателье, товары ширпотреба гонят в миллионах штук, а то, что все это уже мало кто покупает, не имеет никакого значения. Главное — план выполнить по валу и получить премию... На худой конец, все можно списать, есть у нас такая статья расходов...