Игорь Григорьян - Иллюзия

— Думаю, да.

— Несмотря на то, что они двигаются по вашей коже вниз, к земле?

— Да. Несмотря на движение относительно меня, они в полном покое. Вода не сопротивляется силе тяжести, и поэтому относительно самой себя находится в покое, — я чувствовал как небольшие капельки, собравшись на подбородке в один водяной шарик, оторвались от моей кожи. Упав на землю, они исчезли, растворившись в песчаном грунте.

Агафья Тихоновна молча кивнула.

— Вы совершенно правы. Капля воды не сопротивляется силе, которую она не может изменить. Она принимает ее всей своей сущностью, и именно это дает простой капельке решающее преимущество.

— Преимущество перед чем?

— Преимущество перед тем, что сопротивляется, бунтует и упрямится. Перед тем, что или кто пытается переделать мир под себя. Совершенно не учитывая при этом законы самого Мира.

— Но что может сопротивляться Природе?

— Не что, а скорее кто, — Агафья Тихоновна снова зачерпнула воду плавниками и умылась. Ее кожа, покрывшаяся водой стала блестящей и глянцевой, даже немного зеркальной. Повернувшись к ней, я увидел хоть и размытое, но все же свое отражение.

— Любая капля воды в состоянии показать нам пример, — акула наклонилась к земле и подула на траву, отчего та, затрепетав на ветру, сначала приподнялась вверх, а потом пригнулась к земле, — и любая травинка тоже.

Мы сидели на темно-фиолетовой, в этом освещении, почти черной траве, и каждый думал о своем. Один только дракон, казалось, не был обременен никакими мыслями. Вода пришлась ему по вкусу, и он лежал, окунув голову в озеро. Время от времени дракон делал большой, шумный глоток, после чего тишина опять накрывала нас плотной шапкой размышлений.

Агафья Тихоновна, повернувшись к дракону, плавниками смыла с его морды и тела дорожную пыль. Вода, послушно впитав всю грязь, крупными мутными каплями скатывалась по коже дракона вниз, к земле, где смешиваясь с озерной водой, капли избавлялись от пыли, которая тут же оседала на дно. Капельки влаги, вернув себе кристальную прозрачность, снова становились неотъемлемой частью озера.

Вода упруго колыхалась крупными, невысокими волнами. Вода была едина.

— Человечество вбило себе в голову, если возможно представить себе человечество с одной головой, что только то, что растянуто во Времени — истинно. Годы дружбы, привязанности, и даже годы Любви. Как будто штамп «проверено Временем» есть что ни на есть окончательный и заслуживающий доверия. Нет. Конечно же, нет, — Агафья Тихоновна замотала головой из стороны в сторону, что могло означать только категоричную форму несогласия и продолжила:

— Каждый фотоснимок строго индивидуален и автономен. Он лишь обманчиво связан с другим. Мы путешествуем из снимка в снимок незаметно для себя, пропуская сам момент перехода. Наш мозг предпочитает не замечать этот квантовый скачок, проигрывая в Сознании непрерывную киноленту. Но всегда, слышите, всегда, снимок, погруженный в настоящую Любовь, выпадает из тела Времени. Мало того, любой снимок, погруженный в истинную Любовь, тут же приобретает нужное нам изображение. Он перестает подчиняться выдуманным законам. Он перестает жить в иллюзии.

— И он становится реальным?

— Он становится желанным.

— Но если все что мы видим и чувствуем зародилось в Любви, то любое мгновение, любая точка нашего временного путешествия, не что иное, как воплощение наших желаний?

— И мыслей.

— Значит, то что я думаю, непременно сбудется?

— То, что вы думаете, уже сбылось. И любая ваша мысль, какой бы нелепой она не была — это энергетическое проявление уже существующей материи. Они связаны неразрывно.

— Как что?

— Как дыхание и жизнь.

— И если научиться управлять мыслями…? — я намеренно не закончил фразу.

— Вы научитесь управлять материей, — Агафья Тихоновна кивнула головой, — именно этот процесс так мучительно пытается спрятать Время.

— Ну а ему-то что?

— Время, как и любой живой организм, или организм, ставший живым, — акула многозначительно выпучила глаза, — не заинтересовано в своей преждевременной кончине.

— Время может погибнуть?

— Время и так мертво. Оно бесконечно. Оно неизменно. Оно неподвижно. А то что не изменяется — мертвое. Жизнь — это прежде всего череда изменений.

— Тогда чего оно боится?

— Оно боится умереть в головах людей, ибо только там оно живое и трепетное, только там оно имеет силу. Но развиваясь, человечество неизбежно придет к заключению, что Время — лишь выдуманная им самим иллюзия, которая на определенном этапе очень помогла познанию окружающего Мира и вывела человечество на новый виток. И в этом витке, уже за ненадобностью, Время можно отбросить. Поймите, человечество — как ребенок, играющий в кубики. К пяти годам он должен их сложить в шкаф и выйти на следующий уровень. Из кубиков, конечно, и дальше можно складывать различные слова. Но слово остается словом, и сложив слово «машина», мы не можем тут же сесть на нее и уехать. Нет, нет, — акула покачало головой, — время кубиков для человечества прошло.