Сергей Яковлев - Советник на зиму

Не было ни горящей вывески на «Абнаве», ни скопления дорогих машин у подъезда. Но это еще не все. Над невзрачным, теряющимся в сумерках заведением Алексея Максимовича возносился, матово поблескивая, большой черный экран, установленный на металлических опорах.

Это необычное сооружение можно было принять за рекламный щит, но также и за антенну. Человеку в состоянии и положении Низговорова, болезненно настроенному на опасность, вполне могло прийти на ум, что это, например, устройство слежки за ним или, чего доброго, направленный источник вредной энергии, причина его болезни, сулящей скорую смерть. Низговоров поспешил задернуть казенную штору. Но через секунду не выдержал и приоткрыл щелочку.

Пока пыхтела на плите каша, он в эту щелочку не спускал с экрана глаз. Ничего не происходило: экран оставался безжизненным, пятачок возле «Абнавы» — пустынным.

Немного успокоившись, Низговоров сел так, чтобы продолжать видеть экран и угол площади, и, обжигаясь, принялся жадно глотать недоваренный ячмень большими ложками прямо из кастрюли. Тут в поле его зрения попали две — три серые фигурки, бесцельно слонявшиеся по пятачку. Скоро к ним добавились еще. Людей становилось все больше: они как будто стекались сюда к назначенному часу и чего-то ждали.

Из верхнего окна служебного корпуса башни ударил в глаза отраженный луч заходящего солнца, и в ту же минуту черный экран вспыхнул. С него прямо на Низговорова уставилось неподвижное лицо Потапа Степановича — бескровное, болезненно одутловатое, с заплывшими гноем глазами.

«Спросите у него, кого он назначает своим преемником!» — неприятно проскрежетало из громкоговорителя. Голос был, скорее всего, женский, но не Кандыбы. Низговорову он мог кого-то напомнить.

«Кого вы назначаете преемником, Потап Степанович?» — покорно повторил за кадром другой голос, похожий на голос Маргариты Разумовны.

В глазах старика на миг промелькнуло сознание, они заметались пугливо. Камера предупредительно отъехала, на экране появились некоторые новые детали. Голова губернатора была запрокинута на подушки. Его правая изъеденная старостью дрожащая рука лежала поверх одеяла в других, женских руках, которые Низговоров, без сомнения, сразу узнал — картина была слишком ему знакома. Эти руки принадлежали Маргарите Разумовне. Дальше, впрочем, камера не пошла, и для обывателей на площади руки оставались руками анонимной сиделки.

Между тем беспокойство и страх старика росли. Беззубый рот его приоткрылся, но не издал ни звука.

«Хватит слюни пускать!» — грозно прикрикнула неведомая режиссерша.

«Потап Степанович, родной, мы же с вами договаривались! — умолял, чуть не плача, голос Маргариты Разумовны. — Ну скажите вы им! Ну моргните, если сказать не можете! Вы ведь не хотите больше быть губернатором и готовы назвать преемника, правда же?»

Потап Степанович посмотрел вправо от себя, туда, где должна была сидеть Маргарита Разумовна. Потом опасливо скосил глаза влево. Лицо его переменилось и дрогнуло. После этого он неподвижно уставился в камеру и слегка прикрыл веки.

«Вот и хорошо, умничка, — сказал голос Маргариты Разумовны. — И кто будет вашим преемником? Валя Асмолевский, да? Кому же еще быть! Больше некому. Асмолевский? Моргните нам, Потап Степанович!»

Старик больше не озирался, словно вокруг него никого не осталось, лишь устало прикрыл глаза и пошевелил губами.

«Вы что-то хотите добавить, Потап Степанович? Что-то сказать хорошее о Валентине Аркадьевиче?»

«Натол!» — прошелестел старик.

«Да, да, мы поняли! Валя Асмолевский, Валентин Аркадьевич, будет губернатором! Хорошим губернатором!»

Потап Степанович с трудом приподнял голову, желая, видимо, приблизиться к камере с микрофоном — и вдруг отчетливо пролаял:

«Ни-га-во-рав — натол!»

Экран тотчас померк, по нему понеслись рваные полосы.

Низговоров продолжал завороженно глядеть в окно.

Не прошло и пяти минут, как технические неполадки кончились, и на всеобщее обозрение явилось тяжелое густо напудренное и нарумяненное лицо Софьи Ивановны Шмыг в круглых очках-линзах, обрамленное пышным седым париком. Стало понятно, что это она режиссировала и подавала команды. Хрипло прокашлявшись, сказала:

«Только что мы с вами слышали, как старый пер… Старейшина. Наш патриарх. Как он назвал имя преемника. Нет сомнения, что этот выбор поддержат все молодые, сильные, здоровые душой и телом. Все, у кого под исподом бьется предпринимательская пружинка. Кто не держит камень за пазухой и фигу в кармане. Сегодня Валентин Аркадьевич Асмолевский в нашей студии. Как настроение, Валентин Аркадьевич?»