Сергей Яковлев - Советник на зиму

— А что — главное? — спросил губернатор потерянно.

— Ну, как дальше жить будем…

— Как жили, так и будем жить.

— Все-таки у вас юбилей на носу, надо подумать, как отметить…

— А никак его не надо отмечать.

— Но ведь ваши министры не просто так здесь собрались, их что-то тревожит!

— Хорошо. Пусть каждый скажет о том, что его тревожит.

— Предлагаю переименовать мой Департамент неплановой застройки в Департамент ветхих и нежилых строений! — сказал Негробов.

— Давайте переименуем. Я не возражаю.

— Ну, Потап Степанович, — все теребила Маргарита Разумовна. — Вы же обещали нам сенсацию!

— Я скажу, — вызвался тонким голосом Асмолевский. — Уже из нашего заседания видно, что власть сегодня находится в ступоре. За последние недели, несмотря на раздутые сверх меры штаты администрации, не предложено ни одной идеи, не выработано никакой программы! Мы не имеем сегодня стратегии, не знаем, куда идем!

— Ты зря, Щуп нормально работает, — подал голос Негробов.

Выпуклые глаза Нины Мордуховны заблестели.

— Я должна согласиться с Коляшей Негробовым, что Никита Зурьевич успел хорошо себя зарекомендовать, — заявила она. — Чего не скажешь, к сожалению, о советнике Низговорове. Я понимаю, есть процессы неизбежные. Приходится утешаться словами первоверховного апостола Павла: вначале приходит человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом… Поправьте меня, Вадим Евстигнеевич, если я неточно цитирую… Там еще важные слова о том, что тайна беззакония не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь . Удерживающий теперь — это вы, Потап Степанович, дай Бог вам здоровья и долгих лет. Вы прекрасно ведете наш корабль через штормы и рифы. На вас только один грех: вы не задумываетесь о подготовке смены. Когда-нибудь нам всем придется уступить свои места: и мне, и даже вам, как это ни прискорбно. Но, с другой стороны, пока мы, старое поколение, не уйдем, ничего по-настоящему и не начнется. Приглядитесь к Асмолевскому, Негробову, да и Щупатому. Может, у них пока маловато опыта, но они рвутся в бой, это уже слаженная команда, настоящие молодые волки!..

— Волков нам только не хватало, при нашем-то разорении, — тихо, но внятно произнесла Маргарита Разумовна.

Потап Степанович, видимо, не все разобрал.

— Вы что, костоправа Волка хотите на мое место посадить? — раздраженно спросил он Нину Мордуховну. — Сажайте! Я уже слыхал про такие планы, меня не удивишь.

— Если вы и слышали, то уж никак не от меня, — оскорбленно сказала Биргер и умолкла.

Попросил слова Щупатый.

— Я благодарен за высокую оценку, которую дали мне товарищи по работе, — сказал он растроганно, по привычке втягивая бритую голову в плечи. — Сделано пока мало, но я воспринимаю ваши слова как аванс. Мне до сих пор трудно поверить, что я работаю в таком замечательном коллективе, что рядом со мной известные реформаторы, и к ним можно запросто подойти, заговорить, даже руками их потрогать… Честное слово, просыпаюсь иногда ночью — и не верю! Все кажется, что пойду утром в свой ларек, трусы продавать.

Возникло общее оживление. Маргарита Разумовна беззвучно похлопала в ладоши и повернулась с улыбкой к Потапу Степановичу, приглашая его разделить удовольствие. Но тот и так слушал Щупатого внимательно, даже ладонь приложил к уху.

— Не могу обойти еще одну тему, — продолжил Щупатый, по привычке почесывая голый затылок. — Насчет того, что паршивая овца, мол, все стадо портит… Знаете, я бы не хотел, чтобы наше заседание превращалось в чье-то персональное дело. Мы все разные, пришли сюда разными дорогами. Кто-то, наверное, возвысился не вполне заслуженно. Точнее, имеет такие, с позволения сказать, заслуги, которые не будут востребованы новой эпохой. На нас еще давит прежняя система, когда процветали наушничество и коррупция. Я уверен, что все вместе мы с этим наследием справимся. Вот говорят: элита, элита… Раньше я, честно вам скажу, даже к самому слову с каким-то недоверием относился. А теперь вижу, что элита — это самые нужные городу люди. По-моему, в целом Потап Степанович гениально подобрал команду, у него есть особое чутье, и за это нам всем нужно низко ему поклониться!

С этими словами Щупатый поднялся, вышел из-за стола, больно задев коленом Низговорова, и церемонно поклонился губернатору.

Раздались громкие аплодисменты. Не хлопали только Низговоров и Асмолевский.

— Ну что ж, — задумчиво сказал Потап Степанович. — Тут упоминалось о коррупции… Я не считаю, что коррупция чиновников что-то такое особенное, что она хуже обыкновенного мошенничества. Ограбление народа началось, как только у нас объявили так называемый рынок и открыли мошенникам дорогу. Кто разбогател первым? Те, кто вез из-за границы компьютеры, стиральные машины, утюги, другие дефицитные товары и продавал здесь втридорога. О чем говорить, когда уже ботинок в стране не делали, печенья не выпекали! Скажите, чем этот мошенник и спекулянт, по-вашему, лучше коррупционера? Все одним миром мазаны. Так что не надо устраивать вокруг коррупции этакий, понимаете, хоровод невинных малышей из детсада.