Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Обратитесь к летописям, они однозначно говорят о поддержке народом этого выбора.

— Летописи-то кто составлял? — возразил губернатор. — Такие же вот, как наша Кандыба с телестудии. Пишущая братия себе не принадлежит, ей надо чем-то питаться… Да я ничего не говорю, журналисты, конечно, очень нам помогли.

Биргер сделала вид, что не заметила выпада, и продолжила: если Потап Степанович осознанно упомянул именно православие, то она считает, что светская власть не вправе брать на себя решение вопроса о филиокве…

— О чем, о чем? — изумился Потап Степанович.

Нина Мордуховна твердо повторила: о филиокве . И добавила, что особенно неуместен такой разговор после учреждения в городе экуменического центра и передачи ему театрального здания, о чем Потап Степанович сам вчера подписал распоряжение.

Для Низговорова это известие было как гром среди ясного неба.

— Нина Мордуховна, неужели вы, министр культуры, не заплачете, если город останется без театра? — воскликнул он.

Биргер сделала обиженное лицо.

— Да что вы опять заводите! — неожиданно кинулась ей на выручку Маргарита Разумовна. — Театр уже закрыт! Вопрос в том, как нам трудоустроить Марата Сафарбеевича.

— Когда Нина Мордуховна заплачет, мир перевернется! — пошутил многозначительно Потап Степанович. И спросил: — Кто еще хочет высказаться?

Маргарита Разумовна, успевшая понервничать, взволнованно сказала, что в церковь заходить стыдится — там столько бедных и несчастных! — но когда идет мимо, всегда подает нищим, и не только возле церкви. Носит для этого отдельный кошелечек с мелочью.

— Вам ли с вашими доходами подавать! — пожурил ее губернатор. — А кто по-настоящему богат, тот ведь ни копейки не вынет.

Щупатый сказал, что Бог, по его мнению, учит вести дела честно и экономно, а это как раз то, чего не хватает нынешним предпринимателям. Что народу нужны строгие духовные наставники, какие, он слышал, были на Западе в эпоху реформации. Тогда все у нас пойдет на лад.

Его неожиданно поддержал Асмолевский, уточнив, что нужны не столько наставники, сколько жесткая регламентация всей жизни, возрождение сословий и суровые законы. Закон — лучший учитель.

— При условии, что он будет исполняться! — хрипло влез подвыпивший Кудакин. — Я понапишу вам кучу офигенных законов, но если наша многоуважаемая мадемуазель, — он с поклоном обернулся к Постиле и осклабился, — не проследит за их исполнением, толку не будет! Не бу-дет!

Аршак Манвелович рассудительно поведал, что пережил на своем веку немало разных установлений начальства. В его молодые годы о Боге и заикнуться было немыслимо, а если сейчас о нем принято говорить, да еще так широко и с уважением — значит, этого и следует держаться.

Негробов сказал, что он тоже не понимает, зачем нужно наезжать на Бога, который ему лично ничего не задолжал.

Постила при этих словах прыснула в кулачок.

Низговоров со скукой глядел в окно, где на пасмурном фоне февральского неба кружила над старой березой стая ворон. И тут его осенило. Он сложил ладони коробом и поглядел одним глазом в образовавшееся прямоугольное окошко на Маргариту Разумовну с Ниной Мордуховной. Получилась живая законченная картина в рамке. Разъял руки — вся прелесть поз и характеров тотчас рассеялась, перед ним снова сидели чиновницы, шло унылое заседание.

— Всякое искусство есть искусство наложения рамки! — провозгласил Низговоров.

Многие обернулись к нему удивленно, кто-то и с негодованием. Маргарита Разумовна мигнула Щупатому, тот толкнул его локтем в бок; оба, вероятно, решили, что Низговоров задремал и только что проснулся. А Нину Мордуховну всю прямо передернуло. Она всегда вздрагивала, заслышав его голос.

— Недавно я слышал по радио песню, — сказал губернатор, не придав значения выходке Низговорова. — Где-то записал… Что такое! Не могу найти.

— Вы ее не выложили из портфеля! — озабоченно предположила Маргарита Разумовна.

— Да нет же, только сейчас передо мной была… Вот, вот она:

Я прошел огонь и воду

Не спеша.

Изучал свою природу:

Тело, душа.

Но по дороге

Вспомнил о Боге…

— Так и все нынче: вспомнили по дороге… Что ж, спасибо. Вы мне очень помогли.

Он повторил те самые слова, которые совсем недавно слышал от него Низговоров, но на этот раз они прозвучали без энтузиазма.

Воцарилась долгая пауза.

— Потап Степанович! — осмелилась прервать ее Маргарита Разумовна. — Главное-то мы будем обсуждать?