Татьяна Лебедева - Бандеровка

Богдана попросила свою начальницу отправить ее на съемки репортажа о митингующих.

— Зачем тебе туда? — удивилась она. — Ты же фешн-эксперт, а там, говорят, безработные стоят, от них мочой воняет!

— Да пошел этот фешн лесом, — усмехнулась Богдана. — Кому он сейчас нужен?

Богдана выпрыгнула из микроавтобуса на прилежащей к Майдану улице. Вслед за ней вышел оператор. Дальше пришлось идти пешком. На ней было модное пальто в купную клетку, в руках брендированный микрофон. Десятиградусный мороз сразу же пробрался под одежду и сковал холодом тело. Богдана поежилась. Навстречу ей попадались люди в ватниках, фуфайках, лыжных костюмах. «Что ж тебя дуже легко одели!» — крикнула ей разливающая кофе женщина. Богдана только улыбнулась и помахала ей рукой в розовой варежке. Богдана приехала сюда не ради работы, а скорее, чтобы разобраться для себя: кто эти люди, бросившие работу, комфортные дома, семьи? Ради чего они живут в палатках и как долго они готовы это делать? «Мы готовы здесь находиться и неделю, и две, и три, — ответил ей мужчина из Закарпатья с длинными усами и выглядывающей из-под кожуха вышиванкой. — Я попрощался со всей семьей и приехал сюда. Со мной все наше село, всего около сотни людей. Мы требуем отставки существующего правительства».

— На, мала, погрейся! А то совсем замерзла! Бери говорю! — другой мужчина лет тридцати пяти протянул ей огромные кожаные перчатки.

— Спасибо! Откуда вы?

— Из Одессы.

— Когда приехали?

— В воскресенье утром. Я не один. Действовали в режиме самоорганизации, объединялись через социальные сети. Нас человек сорок.

Проходивший мимо пожилой человек остановился, некоторое время смотрел на Богдану и слушал, потом приложил руку к груди и сказал:

— Спасибо за то, что вы делаете! — и пошел дальше.

Богдана почувствовала, что еще чуть-чуть, — и она расплачется. Незнакомая ей до этого гордость за свою маленькую нищую страну, за свой свободолюбивый народ, готовый голодать и мерзнуть ради справедливости, волною поднялась из груди и остановилась комом в горле. Она видела в спокойных улыбках людей твердую волю и готовность стоять до конца. И если бы кто-то сейчас сказал ей, что они приехали сюда ради денег, что этот блеск в глазах проплачен, — она бы развернулась и плюнула этому человеку в лицо. Плюнула бы очень смачно, от всей души. Чтобы он почувствовал эту горечь, которую люди молча копили в себе годами.

Богдана сняла сюжет, замерзшая, скрючилась — и убежала. А они остались стоять там. Сутками, неделями, месяцами, с ровными спинами.

Вечером после работы Богдану встретил Саша. Пока они ужинали, она, не умолкая ни на минуту, рассказывала ему о сегодняшнем дне. Он внимательно слушал, а когда стало уже совсем поздно, проводил ее домой до подъезда. Она поднялась, подождала, пока он уйдет, переоделась и поехала ночевать на Майдан. Саша бы ей не разрешил, но он знал, что она именно так и сделает.

— Как ты думаешь: жениться в такое время нормально?

— Любовь — самое сильное средство против войны. Только любовь побеждает агрессию.

— Хм, — задумалась Богдана. — ты имеешь в виду агрессию «Беркута»?

— Не только, — агрессию с обеих сторон. Митинг давно перестал быть мирным.

— Но ведь это война за правое дело!

— Кровопролитие ведет только к еще большему кровопролитию. А в результате получается пепелище и озлобленные выжившие, которые будут продолжать по привычке кровью удерживать свои позиции.

— Не бывает революций без крови. К сожалению, это их неизбежный довесок.

— Ну почему же. Были ведь Ганди и Мартин Лютер Кинг. И они победили.

В конце декабря Саша и Богдана подали заявление в ЗАГС.

Украина бурлила акциями протеста. Очаги разрастались по всей стране, и вот уже во многих украинских городах выросли свои майданы. Создавались все новые объединения и группировки, воюющие между собой: «титушки»; автомайдановцы, устраивающие пикеты под особняками политиков; антимайдановцы, которые проводили концерты в поддержку существующей власти; самооборона Майдана. От количества новостей голова шла кругом. Об Украине говорил весь мир, голливудские звезды записывали обращения в поддержку украинцев. Их смотрели в Интернете со слезами на глазах. Адвокаты впервые в истории страны организовали собственную акцию протеста, заявив, что в Украине нет независимого суда, и они лишены возможности в полной мере выполнять свои обязанности. Студенты объявляли голодовки. Прокатилась волна арестов и избиений журналистов. По ночам кто-то проходился с битой по машинам активистов, припаркованным у подъездов. Страна жила с комом в горле, постоянно готовая разрыдаться: то от обиды, то от гордости за своих.