Татьяна Лебедева - Бандеровка

По дороге домой Саша пытался разобраться в своих впечатлениях. Было что-то смутное, еще не до конца ясное. Он видел неудержимое стремление к свободе, честности и демократии. Видел искренность и отвагу в глазах, небывалый подъем патриотизма. Но он уже знал о первых смертях, горящих «коктейлях Молотова» и куче краеугольных камней, которые будут лететь без разбора в спины и головы.

Позвонила мама.

— Как у вас там дела?

— Отлично.

— Саша, может быть, ты в Россию вернешься? — осторожно спросила она.

— Нет, не вернусь, мам. Ты не волнуйся, здесь не так опасно, как ты думаешь. Все хорошо.

— Говорят, там русскоязычных ущемляют. Как же ты будешь работать?

— Что? Я первый раз такое слышу. Меня ни разу никто не ущемлял. Я все время говорю на русском — на меня никогда никто косо не посмотрел. Да здесь все говорят на русском. Так что это полный бред, не верь! Мам, пожалуйста, не беспокойся за меня и не слушай глупости.

— И Богдану бы свою к нам привез.

Саша молчал.

— Ну хорошо, закупи продуктов на несколько месяцев, — продолжала она. — Наши журналисты предупреждают, что у вас скоро закроются магазины, и будет нечего есть. А вообще я не понимаю, дали мы Украине пятнадцать миллиардов, чего им еще нужно, что они там воюют? Лезут в эту Европу, а кому они там нужны?

В середине февраля поздно вечером в дверь Сашиной квартиры позвонили. Саша уже лежал в постели и пересматривал «Донни Дарко». Он взглянул на часы: было начало двенадцатого. Он подождал, но незваные гости уходить не хотели, звонок раздавался снова и снова. Пришлось натягивать штаны и плестись открывать дверь. В коридоре стоял Боря, в руках у него был огромный пакет.

— Привет, брат!

— Мне нужно где-то переночевать. Впустишь?

— Конечно, заходи! Хочешь, спущусь в ларек за пивом?

Кроме пива они купили еще бутылку коньяка, заказали по телефону пиццу. Сразу подниматься в квартиру не хотелось, и они присели на скамейку у подъезда ждать доставку.

— У итальянцев национальное блюдо — пицца, а у русских — напицца! — Боря открыл пиво, и послышалось шипение поднимающейся из горлышка пены, крышка звонко ударилась о дно мусорки.

— Что случилось? — спросил его Саша.

— Хочу уйти от Светки. Я больше так не могу.

Они были вместе четыре года, последний год женаты. Саше никогда в голову не пришло бы, что у этой семьи могут быть серьезные проблемы. Боря был угрюм и подавлен, говорил сбивчиво, обрывался на полуслове, что-то вспоминал, возвращался к уже сказанному.

— Не знаю, может быть, уйти на время, а потом вернуться, когда все в стране уляжется… Понимаешь, мы вообще не можем общаться сейчас. Из-за Майдана. Светка ненавидит майдановцев и каждый день мне промывает мозги, чтобы я туда не ходил.

Боря достал сигареты и нервно закурил. Красный огонек замелькал в темноте, время от времени освещая Борино лицо.

— Она ни разу сама не была на Майдане, висит в Интернете на русских сайтах, мама ей еще звонит из Крыма, подначивает. В общем, стоят там одни алкаши и ублюдки, которые только и могут, что развалить страну.

— Да нет там алкашей, я был там.

— Да я тоже регулярно езжу от канала снимать. И что мне уволиться теперь, чтоб меня туда не посылали? Сам я в атаки не хожу, на передовую не лезу, но, знаешь, когда она какую-то чушь про майданутых и майдаунов начинает нести, я сдержаться не могу! У нас каждый день уже ссоры!

Саше было тяжело слушать эту исповедь. Он не знал, что нужно говорить в подобных случаях. Наверное, нужно стараться помирить людей, чтоб не распалась семья. Он категорически был против разводов. Он помнил, как в детстве ссорились его родители, как кричала мама, и как хлопал дверью и уходил из дома папа. Как отец просил его, ребенка, вынести смену белья и бритву, чтоб он мог переночевать и побриться где-то в гостинице. Как однажды родители собрали их с братом в комнате и сообщили, что они разъезжаются и что дети остаются с мамой. Тогда он объявил голодовку. Маленький Саша сел на кресло в зале и не вставал с него два дня, несмотря на уговоры и слезы. И родители пообещали ему, что не разведутся. Через какое-то время они помирились и до сих пор живут вместе. Хотя и спят в разных комнатах.

Боря продолжал курить и рассказывать:

— Вообще домой не хочется идти. Тебе не понять меня, ты не женат.

— Может быть, и не понять, — повторил Саша. — Слушай, а как же любовь? Прошла?

— Не знаю, — он помолчал некоторое время. — Хрен его знает, не могу понять. Порой чувствую, а иногда бесит так сильно. Может, это всего лишь привязанность. Когда ты молодой, только встречаешься — ты по-другому все представляешь. Тогда о любви думаешь, а сейчас…