Татьяна Лебедева - Бандеровка

— А она тебя любит?

— Да вроде любит.

Вдалеке послышались крики и взрывы петард.

— «Титушки», наверно. Светка боится их страшно.

— И что теперь делать будешь? — спросил Саша.

— Я не знаю… Квартиру сниму. Работать, ждать, когда все закончится. Может, потом помиримся.

— Пойдем домой? Не хватало «титушкам» еще на нас нарваться, — Саша встал. — Чувствую, что пицца приедет, когда мы уже спать ляжем.

Ночью Саша сквозь сон слышал, что Боря ходил по кухне взад-вперед. Ему то и дело приходили эсемески.

«Оставить семью, любимого человека из-за политических разногласий? Единственное в мире, что стоит беречь — это отношения, — думал уже сквозь сон Саша. — Иногда все идет через пень-колоду, но сдаваться и уходить — это слабость. Главное, любовь и прощение. Но любовь и прощение, — что они могут? Остановить войну? Они никогда не устоят перед силой, властью и деньгами. Почему же Бог сделал их своими столпами? Невозможно понять Бога, как невозможно увидеть любовь». На этих словах сон зыбкой рекой затянул его в глубины сладкого бессознанья и помешал закончить размышления.

Ему приснилось, что он — маленький мальчик, а в соседней комнате ругаются родители. Они очень громко кричат. Потом за стеной слышатся удары и взрывы, строчит пулеметная очередь, от которой со стены рядами отваливается штукатурка. Он, десятилетний, выбегает из квартиры и бежит сквозь гущу домов, уличных рынков, полуразвалившихся трущоб. Останавливается на берегу реки, чтобы перевести дух и окунуться. Рядом купаются девочки его возраста. Но когда он пытается зайти в воду, река высыхает, и он бредет по песку. Одна из маленьких девочек плачет, поднимает к нему залитое слезами лицо и говорит: «Ты знаешь, что в том доме открыли портал в другой мир, и теперь там все время воюют?» И Саша переполняется ужасом произошедшего. Он поворачивается и бежит назад, чтобы остановить войну.

Когда он проснулся, было уже утро. Некоторое время он еще лежал в постели, находясь под впечатлением сна, окутавшего его, как плотная паутина. В голове все кружили обрывки и детали, желая снова собраться в общую картину. Сделав над собой усилие, он встал и вышел на кухню. Она потопала в сигаретном дыму. За столом, подперев голову рукой, сидел и смотрел на него Боря. Лицо у него было серое и помятое. Перед ним стояла чашка, доверху набитая окурками. Он не спал всю ночь.

— Яичницу на завтрак будешь? — предложил ему Саша.

Он открыл холодильник, там лежали два яйца, начатая упаковка сосисок и засохший кусок сыра.

— Я домой поеду, — услышал он за спиной уставший голос Бори.

— Хорошо.

— Светка мне писала, мы много разговаривали… Извинилась. Ты знаешь, когда мы познакомились в университете, это же она первая начала за мной бегать. Говорит, что сразу влюбилась в меня, — он довольно хмыкнул.

Саша разогрел сковородку, высыпал на нее нарезанные сосиски и разбил яйца. Он был рад, что все так хорошо и быстро закончилось. Через несколько минут, позавтракав, Боря ушел и унес с собой свой огромный пакет с вещами.

В конце зимы, 18 февраля, огонь и дым вдруг взвились над Майданом, превратив этот маленький пятачок земли в ад. Началось то, к чему готовились предыдущие два месяца. Правительство решило силой зачистить Майдан, освободить площадь от палаток и митингующих. В ответ протестующие подожгли автомобильные покрышки по периметру баррикад. Чад и гарь заполнили морозный воздух, превратив белую зиму в черное пепелище. Языки пламени то затихали, то взмывали выше зданий, до неба, которого уже не было видно и которое тоже не смотрело вниз. «Беркут» занимал баррикады, майдановцы яростно сопротивлялись. Летели камни, горящие бутылки, выносили окровавленных людей. Через прямую трансляцию в Интернете в реальном времени полмира смотрело, как попадают в тела пули и настоящая кровь бьет струей на землю, как сгорают в огне руки, спины и лица, как под щитами из дорожных знаков пробираются медики к раненым — и сами падают подстреленные.

Богдана слушала новости и молчала, только время от времени поглядывая на Сашу огромными умоляющими глазами.

— Собирайся, поедем, — сказал он.

— Да ладно! — она моментально соскочила с дивана. — Возьмем шины и бинты!

— Нет! Только медикаменты и теплую одежду.

По дороге они заехали в аптеку, купили перевязочные средства и обезболивающее, затем — в магазин за батонами, колбасой и сыром. С огромными пакетами в каждой руке они пробирались старыми улицами к перекрытому Майдану. «Титушки» били машины. Саша и Богдана видели их черные силуэты, слышали визги и звон разбитых стекол. В руках у «титушек» звенели цепи, свистели биты. Было страшно. Саша и Богдана свернули во дворы и осторожно пошли по темным скользким подворотням на громыхание выстрелов и оранжевое зарево.