Татьяна Лебедева - Бандеровка

— Тетя Люда, — тихо позвала Богдана. — Что у вас случилось?

— Ой, да ничего… такое…

— Я могу чем-то помочь?

— Ну что ты, детка, — она улыбнулась. — Тут не мне помогать надо.

Богдана не уходила.

— Давайте я вам чаю принесу?

У женщины снова потекли слезы.

— У меня в две тысячи четвертом муж погиб, — сказала она. — Тоже на митинге. Оставил меня с двумя детьми. Никаких компенсаций не выплатили. Вот вспомнилось… А теперь сына побили.

Кровь у Богданы постепенно закипала. Ее совсем не вдохновляли митинги на Майдане. Скорее даже наоборот, она не верила в них, не верила в то, что таким образом можно что-то изменить. В 2004 году там стояли ее мама и тысячи других людей, — и что? Сейчас у власти находится вор, страна разграблена, экономика разваливается. Две тысячи гривен считаются прекрасной зарплатой в регионах, — и большая часть Украины просто пытается выжить. Митинги ни к чему не привели, ничего не изменилось! Но ее возмущала несправедливость к людям, она не могла спокойно смотреть на слезы обиженных. Власть, которая не слышит своих граждан, — да что там не слышит, проливает кровь за критику и несогласие, — такая власть не должна существовать. Только не в ее стране! Она не хотела видеть в своей Украине побитых студентов, плачущих матерей, мужчин, которые боятся высказаться и молча довольствуются копейками за тяжелую работу. Так не должно быть! То, что сегодня произошло — неправильно!

Вечером Богдана встретилась с Сашей и Васей. В полутемном баре за маленьким столиком в углу друг против друга сидели два разных мужчины. Один среднего роста, худощавый, аккуратно одетый и причесанный. Это был ее будущий муж. Другой возвышался над ним горой, растрепанный, в небрежно накинутой потертой кожанке. Это был Вася. Голову его покрывали грязные белые бинты.

— Был сегодня на Майдане, — рассказывал он. — Стоял снимал на GoPro. И вдруг раз — откуда-то камень, и мне в голову! Это хорошо, хоть не в темечко, а просто лоб мне рассек.

— Там уже камни в ход пошли?

— Да, там все очень серьезно настроены! Люди возмущены! — Вася возбужденно сжимал татуированные кулаки. — На Майдане уже скандируют: «Революция!» и «Януковича геть!» Сейчас, как сказал Вакарчук, стоит вопрос, где мы будем жить: в вольной стране или в тюрьме? Там ведь как все произошло: хотели елку на площади поставить ночью, а студенты не дали. Вот их и начали разгонять. А теперь картинки появились в Интернете, как Янукович макает в кровь елочные игрушки и вешает на елку.

— Ну Януковича они вряд ли просто так прогонят, — сказала Богдана. — Импичмент, как мне объясняли, очень сложная процедура, многоэтапная, практически невозможная.

— Прогоним, — усмехнулся Вася. — Вы слышали, что мэр Львова сказал? Что весь город выйдет против кровавой власти!

Он размашисто налил себе колу в стакан и залпом выпил.

— Не пью теперь алкоголь вообще, — объяснил он. — На Майдане пьяные не нужны.

В Васе чувствовалась богатырская сила, разбуженная после тридцатилетнего сна. Как будто настал тот час, когда старцы дали Илье Муромцу испить водицы, и он почувствовал в себе силу немеряную и долг перед родиной. Теперь ему только нужно было найти свой меч под огромным камнем, и — вперед, совершать подвиги и оставлять память о себе в летописях.

На следующий день на Майдан вышло полмиллиона человек. Лидеры с импровизированной сцены объявили всеобщую забастовку в стране с требованием отставки президента и кабинета министров. События начали развиваться с невиданной скоростью. За один день протестующие установили на площади баррикады из материалов, привезенных накануне для установки елки, поставили десятки палаток и оборудовали штаб в Доме профсоюзов. Саша видел, как лица людей в городе вдруг стали более сосредоточенными и одухотворенными. Желто-синий флаг появился не только в окнах и на балконах, он был вплетен в косы девушек, нарисован на лицах, завязан на сумках, торчал из машин, модницы красили ногти в желто-голубой. Киев натянулся, как струна, в ожидании рук музыканта. Окажется ли он мастером или очередным шансонье?

Богдана и Саша выехали вечером на Майдан. Они вышли из метро — и сразу попали в толчею. Это напоминало народное гуляние: женщины в украинских платках пели национальные песни, девушки улыбались и фотографировались, мужчины кричали: «Слава Украине! Героям Слава!»

— Возьмите горячего чаю согреться! — кричали им восьмидесятилетние старушки, пришедшие на площадь со своими термосами и с желанием помочь, чем могут.