Роман Уроборос - Заклание-Шарко

ГЕНРИХ. Мертвецы, Надежда, каждому человеку являются соразмерно его ожиданий.

КИРИЛЛ. А вот то, что. Мы не допили виски. Это очень плохо всем.

ГЕРМАН. Раз, два, три, четыре.

ВСЕ ВМЕСТЕ. (Кричат). Стой.

Дошли до дороги и встали, как вкопанные. До остановки шли клином. Герман и Генрих шли впереди с засученными рукавами, с одетыми на грудь автоматами, наброшенными кое-как задом наперед пилотками и в прекрасных офицерских яловых сапогах. Надя и Кирилл шли по бокам, чуть приотстав, со свирепыми лицами неулыбающимися. Надя была в джинсах, футболке, ватнике и резиновых сапогах. Кирилл был в безупречной, сшитой по размеру синей тройке, но без галстука, оторванная пуговица еле держалась на нитке. Одежда Кирилла сказочно преобразилась, так как на поляне, где мы его оставили, он был одет в камуфляжную форму и высокие шнурованные ботинки. Правда, высокие шнурованные ботинки остались. Они были надеты поверх костюмных брюк. И еще одно очень странное явление природы обнаружилось. Постепенно в лесу стало светло, как во время белых ночей в Питере. Никто на это внимания не обратил, и серьезного значения не придал. Но так было до рассвета.

КИРИЛЛ. Где вы так ходить, раскачиваясь, научились? Я такое последний раз у Ромеро видел.

НАДЯ. Да у Ромеро зомби отдыхают…

ГЕРМАН. Тс. (Падает на землю, прижимает ухо к земле, встает). Восемь машин едут навстречу смерти лютой. Семь нам остановить надо. А восьмая доставит нас туда, куда направляют ежесекундно всех, на покой вечный-безупречный.

Гена, давай!

Машина, за рулем которой сидел Антон, ехала правильно, плавно и с доступной скоростью, но тут внезапно выскочил под фары дальнего света человек в немецкой форме с автоматом, выпрямился во весь рост и поднял руку.

ЛЕША. Это еще что за галлюцинация из военного прошлого?

АНТОН. Сейчас узнаем. Не сбивать же. (Подъезжает, останавливается, открывает автоматически окно).

ГЕНРИХ. Zu stehen. Die Hände nach oben. Die Dokumente vorzulegen. Aus der Maschine hinauszugehen. Ich gehe das erste Mal auf die Arbeit morgen. Einen, zwei, drei…

АНТОН. Guten Tag, Herr der Leutnant. Etwas kam vor? Ich wollte mit seinen Freunden unseren Weg fortsetzen ist weiter.

ГЕНРИХ. Ich gehe das erste Mal auf die Arbeit morgen.

АНТОН. Nennen Sie seinen Namen, die Nummer das Regal, und den Nachnamen seines Kommandeures.

ГЕНРИХ. Die Hände nach oben. Deutschland uber alles.

АНТОН. Ген, хватит. Для того чтобы изображать немецкого лейтенанта, тебе для начала надо было в школе немецкий получше учить.

ГЕНРИХ. Как узнал, что я — Гена? Может я — Гера?

АНТОН. Мы, когда маленькие были, в войну играли. Так Гера даже с пятого раза не запомнил, как по-немецки будет «Руки вверх». А вы тогда еще и с мухоморами не дружили. То есть мозг еще относительно функционировал.

ГЕНРИХ. Сигареты есть? (Антон угощает, Генрих закуривает). Никогда вы не любили нашу семью, Антон Антонович. Ни раньше, ни сейчас. Плохо это, не по-христиански.

ЛЕША. Гена, что это за маскарад ты тут устроил? Где брат?

ГЕНРИХ. Брат вон, у сосны, с московскими гостями притаился. Мы с братом вообще в массовке участвовали, а они из съемочной группы. Мы от автобуса отстали.

ЛЕША. А чего они решили здесь фильм про войну снимать?

ГЕНРИХ. Ты это у режиссера спроси.

АНТОН. А кто режиссер?

ГЕНРИХ. Могилянский.

АНТОН. Так тут Могилянский снимает? В хорошую же компанию вы с братом попали.

ГЕНРИХ. Антон Антонович, может, подвезете до города? Мы бы вчетвером как-нибудь уместились на заднем сидении вашего большого джипа.

АНТОН. Не могу, Ген. Сзади пассажиры.

(Окно открывается, показывается голова Феди). ФЕДЯ. Гена, привет, когда тысячу отдашь?

ГЕНРИХ. (Смущенно). А, Федос. Привет. Ну, сейчас с собой нет, но дела на лад идут, вот, видишь какая-никакая работа. Чего-то платят. Завтра позвоню обязательно, а то думаешь обо мне, наверное, черт знает что. Я, это, пойду, наверное, а то задерживаю я вас. Неудобно. О, Васька там еще! Привет, как говориться, и до свидания.

Генрих тихим сапожным сапом уходит, не дыша, к притаившимся у сосны и ощущающим себя уже частью этой сосны зеленой вечно соучастникам. У сосны вся четверица дружно обнимается. Долго стоят, прижавшись и хороводя вокруг точки недалекой у сосны. Антон с компанией долго и недоуменно смотрит, не мигая, на этот химико-языческий хоровод, потом говорит «Поехали» по-гагарински и едет на джипе. Джип при этом синхронно защитовывается поднимающимися тонированными стеклами.

ГЕРМАН. Стоп. Грибы.

ГЕНРИХ. Кончились.

ГЕРМАН. Нет. Смотри, под елью.

КИРИЛЛ. Те самые?

НАДЯ. Ребят. Может, хватит? Я все-таки, по-моему, на каком-то там месяце чего-то такого… не помню…