Роман Уроборос - Заклание-Шарко

РЕЖИССЕР. (Выпивая). Ты знаешь, ничего. На меня девятый вал пошел, состоящий из земли и деревьев. Я на четвереньки встал и побежал. Превратился в собаку. Побежал, что есть мочи. Наткнулся на твой дом. Обнюхал тут все. Понял: Шарко тут живет.

Режиссер включает телевизор.

Петр выпивает стакан

ПРОФЕССОР. …факт прилета инопланетян никогда в серьезных научных кругах не подвергался ни малейшему сомнению. На самом деле, грандиозное и тотальное вмешательство спецслужб, запугивание и даже физическое устранение свидетелей, уничтожение фото-, видео- и прочих материалов…

Режиссер выключает телевизор.

Петр добивает бутылку из горла.

РЕЖИССЕР. Я смотрю, у тебя картина наша любимая висит на стене. Ну, я не имею в виду фотографии этой бабы.

ПЕТЯ. Бабу не тронь. (После паузы). Ты же знаешь. Я в живописи ничего не понимаю, не разбираюсь, томно и больно мне становится при соприкосновении с этим видом искусства. Но две картины вызывают во мне визуальное блаженство. Это «Черный Квадрат» и «Избиение младенцев». «Избиение младенцев» — это же ведь квинтэссенция и аллегория нашей цивилизации, неукротимой и хрупкой одновременно.

РЕЖИССЕР. Ты забыл еще одно слово — аллюзия…

ПЕТЯ. Вот я, например, знаю, зачем эти взрослые мужчины убивают младенцев, но, даже если не знать подоплеку этой ужасной истории… то все равно. Все равно. Это ведь наша история с начала времен. Здоровые мужики убивают младенцев, потом выжившие младенцы вырастают в здоровых мужиков и, в свою очередь, убивают младенцев… и так до бесконечности, из века в век.

РЕЖИССЕР. Убывающая геометрическая прогрессия получается. Ты не находишь?

ПЕТЯ. Картина качественно отражает явление, а не количественно. Еще будешь?

РЕЖИССЕР. Буду. А ты знаешь, что такое «Черный квадрат»?

ПЕТЯ. (Открывает бутылку, разливает по стаканам). Знаю, картина.

РЕЖИССЕР. (Выпивает стакан). Это портал, переход.

ПЕТЯ. (Выпивает стакан). Что?

РЕЖИССЕР. Портал, переход, дыра во времени, дыра в пространстве… не зря же Малевич этих картин штук пять нарисовал. Я думаю, что, когда он первый «Квадрат» нарисовал, то понял, что картина через некоторое время высосет весь наш мир неизвестно куда, как пылесос. Тогда он нарисовал вторую картину и спас нас и мир соответственно, теперь родилась система переходов, где картины, — все, между прочим, а не только «Черный квадрат», являются дверями. Ну, ты понял.

ПЕТЯ. Ну, и моя куда ведет?

РЕЖИССЕР. В зал, где Василич будет день рождения справлять.

ПЕТЯ. Да ну.

РЕЖИССЕР. Я, пока ты наслаждался моим интервью, раза два туда и обратно прыгнул. Даже одну котлету по-киевски оттуда свистнул и сожрал. Хочешь, вместе сходим?

ПЕТЯ. (Разливая по стаканам). Да. Только выпьем сначала.

Петр и режиссер синхронно пьют. Подходят к картине. После чего дружно исчезают и оказываются в огромном зале из красного кирпича. Дверей нет. Есть только черный воздушный вход, из которого должны появляться гости. Зал освещен факелами, намертво прикрепленными к стенам. Окна выходят на двухэтажное здание с колонами и мраморными львами по бокам. В зале напротив окон выстроена сцена, освещенная странным, непонятного происхождения светом. Между сценой и окнами буквой «П» выстроены столики, накрытые очень богатой, по-купечески белой, ослепительной скатертью. Около окон на столиках под сферическими блестящими крышками томится горячее. Грудами и группами стоят бутылки разномастные, разноцветные, с разными напитками — алкогольными и не очень. Салаты оливье пропитываются в больших (даже чересчур) салатницах. Больше пока ничего нет, все говорит о том, что процесс только начался, что сервировка столов закончится через полчаса — не раньше. В это время в зал заходит повар-китаец. Петр и Даня поспешно исчезают обратно. Китаец энергично и неожиданно креститься три раза, качает головой и выходит из зала.

ПЕТЯ. Классно. Значит, сейчас можно за руль не садиться. Выпить еще и неожиданно на голову всем свалиться.

РЕЖИССЕР. Ага. А потом устроить передачу «Очевидное-невероятное». И всем до полуночи объяснять сей феномен. Нет уж, давай-ка за руль.

ПЕТЯ. Так, а где ключи от машины?

Странная процессия шла в гору. Освещаемая полной луной, эта группа людей вызвала бы, возможно, удивление своей разношерстностью — во-первых, а во-вторых — совершенно необъяснимой амплитудой мерных раскачиваний, которые совпадали с чеканным шагом группы. Шли в ногу.

НАДЯ. Мертвецы такие прикольные все. Такие сальные, сволочи, все. Всю жопу обхватали мне.