Анатолий Новиков - Календарные дни

— Скотником пойдете? — прямо спросил председатель. — На откормочной площадке скотник на пенсию просится, а заменить сейчас некем.

— Мне пока без разницы, — ровно ответил Демидов. — Да и выбирать не наша воля. С утра заступлю на смену.

Шевелев еще очень хорошо помнил, что ответ приезжего сильно ему не пришелся. Стоящий механизатор за трактор или комбайн бился бы до потери пульса. А мужик, хм-хм, ровно безработицы сытно наглотался.

— Ну, с утра так с утра, — решил Шевелев. — Ферма на краю деревни. Избу тоже дадим сносную. Ремонт, однако, до холодов придется сделать самим — все оплатим. А то строителей лишних нет. Сына-то как зовут?

— Саша, — ответил Демидов, не взглянув на сына, и это тоже ухватил председатель.

Вся председательская сноровка на том и замешана — простые мелочи поведения и характера подмечать. Нынешнего мужика, знал председатель, только на мелочах свяжешь. Человек весь в мелочах да в оттенках увяз, как звезды в ночном небе, хотя, быть может, и не догадывается о том до поры. Да еще на желаниях можно спутать. Шевелев иногда так и представлял себе живого человека, как два-три желания разом. Одно на поверхности пузырится, его и не скрывают. Другие поглубже погружены, но тоже не ахти какие загадочные. И у всех примерно одинаковые. Вот в Озерках, Шевелев знал точно, никто не мечтал ни о сыне-космонавте, ни о морской яхте, ни о дипломатической работе. Хотя, кто предугадает, — и до этого допрут настырные земляки. Но, в общем, председателю чудилось, что селяне могли бы зажить чуть-чуть бойчее, беспокойнее. В смысле желаний, например, или, скажем, хлопот о родном колхозе, который за всю свою историю в передовых не бывал. Обидно это было до горючей слезы, главное дело, всем озерцам без исключения — но поделать с собой ничего не могли.

— А сколь в группе быков? — повернул к делу Демидов.

— Пятьдесят, — назвал председатель. — Такая нагрузка.

— Мы бы управились и с бо́льшим гуртом, — Демидов кивнул на сына. — Взяли бы голов сто пятьдесят для начала. Это, конечно, если кормов в зиму достаточно и трактор с раздатчиком дадите. Будет семейное, так сказать, звено.

— Не размахнулись ли, на ночь глядя? — осведомился опытный голова, удивляясь наглому, мягко говоря, заявлению приезжего. — Это все же не механизмы — животные.

— Да вы проверьте привесом, — не стал горячиться мужик. — На месяц-другой дайте, что просим, а там — решайте.

— Поглядим, — председатель встал. — Поужинаете у меня. Потом избу покажу.

После ужина, когда Сашу с детьми к телевизору придвинули, Шевелев узнал и про причину переезда, и про нелегкую в последние годы жизнь нового скотника. Бежал он, в общем, из благословенных и хлебных краев от несчастия, хоть и еще довольно редкого, но привычного российскому человеку. Демидова горькую понужала, хотя у нее уже двое почти взрослых ребят на руках висели. И как Демидов ни бился, унять ее не смог. Общественность тоже бессильной оказалась. «Общество-то еще с нетрезвым мужиком совладать может, а с женщиной — нет, опыта маловато, — скупо пояснял председателю Демидов. — На рассудок-то коллектив еще воздействует, а на сердце, чувства, которыми женщина более богата, — не натаскалось. Так и разъехались. Дочку присудили законом матери. Саша остаться с ней наотрез отказался. Да и дочка ревела, обещалась, как минет двенадцать, к отцу ехать. Ну, а пока за нее справедливость в суде из бумажек нашли и объявили вселюдно. Устал я сильно там, — не жаловался, а пояснял Демидов, — от позора. Сам бы пил — легче бы, верно, качало и мучило. Такие дела».

На следующее утро Шевелев лично заехал за новичком. Тот уже не спал, стоял на крыльце и гнездил фигурную, ловко сработанную топором балясину. Во дворе давно бесхозной избы был наведен матросский порядок, отметил голова: бурьян по изгороди скошен, древесная разносортица сложена у крыльца или запрятана в пристрое.

— Гляжу, Андрей Андреевич, ночь не ваша? — поздоровавшись, одобрил председатель.

Конечно, порядок и ухоженность в избе и близ могли показаться кому-то пустяком. Но не Шевелеву. Давно подметил председатель, что у толкового работника гвоздь гвоздю бок греет и калитка на одной петле не повиснет. Какой в избе своей хозяин, такой и на общественных нарядах. Вроде бы мелочь, а опять же характер просеивается через ту калитку.

— Сашу сейчас в школу кликни, подброшу, — вспомнил Шевелев, завидя в окне паренька, тот тоже, видно, давно на ногах плясал. — Женка моя с ребятами субботник зарядила — к сентябрьским занятиям готовиться.