Амита Траси - Небо цвета надежды

– Ладно, я… ухожу. – Сердце у меня колотилось так громко, что я почти слышала его удары.

– Так чего тебе надо? Скажи-ка еще раз, – приказал незнакомец.

Ноги вдруг затряслись, готовые подкоситься. Голова кружилась.

Я с опаской отступила, он резко метнулся ко мне, но я увернулась и бросилась прочь, вот только через несколько метров поняла, что падаю. Колени врезались во что-то твердое, из разбитого о камни подбородка текла кровь. Впереди, совсем близко, шумела улица. Без лишних раздумий я вскочила и не оглядываясь рванулась вперед. За спиной раздался смех, а я бежала, оставляя позади автомобили и фургоны и расталкивая пешеходов.

Похоже, благодаря приливу какой-то сверхъестественной силы бежала я довольно долго, а потом услышала свое имя – кто-то несколько раз окликнул меня. По дороге рядом со мной ехала машина.

– Тара! – позвали меня оттуда.

Я сбавила ход. Машина тоже поехала медленнее.

– Что случилось? – спросил водитель, перегнувшись через пассажирское сиденье.

Я пригляделась. Это был Раза.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Я была в… – Я огляделась.

Каматипура осталась далеко позади. Как же я умудрилась столько пробежать? Прохожие с любопытством поглядывали на меня, а некоторые даже останавливались.

– Залезай. – Раза открыл дверцу.

Когда я забралась внутрь, руки у меня тряслись и мне с трудом удалось закрыть дверцу. Холодная, вымокшая от пота одежда липла к коже. Вопросов Раза не задавал, и мы молча доехали до моего дома. И лишь когда он притормозил возле ворот, по щекам у меня потекли слезы.

– Не надо было ходить туда одной, – мягко проговорил Раза, сжав мои руки.

Я плакала, а Раза тихо сидел рядом.

– Давай-ка поднимемся в квартиру. Надо обработать раны.

Я потрогала подбородок – с него капала кровь. Нижняя челюсть болела. Взглянув в зеркальце заднего вида, я обнаружила, что губа распухла и стала вдвое больше обычного.

– Если хочешь, можем пойти в полицию – напишем заявление.

– Зачем? Я же просто упала…

– Они тебе угрожали?

– Да какая разница, все равно заявление подавать я не стану. Хватит с меня. – Я вышла из машины и быстро направилась наверх, в папину квартиру. Раза шел следом.

Я сидела на ковре в гостиной, в доме моего детства, где мы с Муктой когда-то играли в классики, и обрабатывала ранки антисептиком.

– Давай я сделаю чаю? – предложил Раза, когда я пошла переодеться.

В спальне я улеглась на кровать и уставилась на вентилятор под потолком. Здесь я лежала в ту ночь, когда похитили Мукту. Ужас, который я пережила сегодня, – был ли он хоть немного подобен тому, который ощущала она? А человек, разрушивший чью-то жизнь, – достоин ли он сам жить?

Я включила компьютер и села за стол. На экране появились фотографии: Элиза с младенцем на руках, снова ее малыш, уже с широкой улыбкой, в рождественском колпачке. Я почти слышала его лепет и ощущала счастье, которым лучилась Элиза, держа на руках их с Питером первенца. Мне нравилось разглядывать эти снимки – они были моим единственным отдохновением от той действительности, которую я видела во время облав, единственным знаком, что где-то в далеком уголке мира еще существуют счастливые улыбки и невинность. И сегодня при взгляде на них мне тоже стало легче.

Странно, что я вообще так распереживалась после всего, что успела увидеть за последние два года. Я помогала не только Разе, но и Саире с Динешем. Некоторых вызволенных из борделей девушек я учила английскому, время от времени оставаясь с ними на ночь. Они просыпались от кошмаров и плакали, а я утешала их. Я подумала о девушках и девочках – некоторым из них было всего десять лет, – чье прошлое будет навсегда омрачено жестокостью, но которые при этом научились выживать. У них я переняла важный урок: да, жизнь бьет тебя, но при этом заставляет двигаться вперед. Их стойкость придавала мне сил, и я надеялась, что если выжили они, то, возможно, и Мукта жива.

– О чем задумалась? – спросил Раза, ставя передо мной чашку с чаем.

За последний год мы подружились. В минуты отчаяния я знала, что достаточно лишь повернуть голову, и я увижу его рядом. Его присутствие вселяло в меня покой и уверенность, мы работали ради общей цели, покупали еду в уличных лавчонках в трущобах, вместе беседовали с нуждающимися и сопровождали Динеша в облавах. Но как было объяснить чувства, пробуждавшиеся во мне, когда мы вызволяли всех этих женщин из борделей? Величайшая радость, которую приносило мне спасение каждой из девушек, уживалась с глубочайшим стыдом от осознания того, что по моей вине одна из них попала в подобное место.