Амита Траси - Небо цвета надежды

Повитуха оказалась совсем молоденькой и неопытной. Звали ее Шаира, и бо́льшую часть времени она работала в салоне красоты. Она заверила нас, что недавно получила диплом акушерки, но мне рассказывали, как, делая аборт Лине, она переволновалась и закончилось все плачевно. Лина умерла. Лучше бы ко мне пришла Шитал – другая повитуха, в возрасте, за плечами у которой были годы опыта. Однако Шитал больше в наш бордель не приходила. Поговаривали, что за предыдущий заказ Мадам ей недоплатила и они разругались. А потом Мадам стала звать Шаиру – видно, та работала бесплатно, чтобы попрактиковаться на нас перед получением диплома. Но разве можно, готовясь дать этому миру новую жизнь, доверять такой молоденькой девушке?

В страхе за ребенка я подозревала, что Мадам задумала погубить его и поэтому пригласила принимать роды новенькую. Но Шаира оказалась спокойной и собранной, с красной бинди на лбу и такими добрыми глазами, что сердце мое оттаяло. Она стянула свои кудри в пучок и с обстоятельностью настоящего доктора вымыла руки.

– Я о тебе позабочусь, – улыбнулась она мне, и я больше не переживала. «Может, Лина умерла просто потому, что оказалась слишком слабой и не выдержала очередного аборта? Или ей невыносимо было потерять еще одного ребенка?» – подумала я.

И я, вдыхая влажный воздух, стала наблюдать, как стекают по стенам струйки воды и постепенно отстают куски штукатурки. Сильвия притащила тряпки и подозрительно темную воду.

– Воду я прокипятила, – утешила меня Сильвия.

Я подумала о Таре. Интересно, есть ли у нее дети? Я представила, как заботливый муж ведет ее по белому больничному коридору, как вокруг нее суетятся медсестры и доктора, уверяющие, что ребенок родится здоровым.

– Тужься! – скомандовала повитуха, когда меня накрыло волной боли. Я вцепилась в койку, вдохнула поглубже, чувствуя запах пыли, и натужилась.

Это продолжалось несколько часов. Заглянувшая к нам Мадам велела Сильвии отправляться на работу, так что в тесной каморке остались лишь я и повитуха – нам вдвоем предстояло встретить моего ребенка. Я вопила и выла всю ночь. Малышка появилась рано утром, в оранжевом зареве рассвета, крича и пинаясь. А потом ее сунули мне в руки, такую крошечную, с едва раскрывшимися глазками, зато рот она то и дело открывала, жалобно оплакивая необходимость покинуть мое теплое чрево и явиться в этот непростой мир. Вы когда-нибудь смотрели на закат – долго, чтобы почувствовать себя его частью? Звенело ли у вас в ушах от любви, от всеобъемлющей радости, вырастающей откуда-то изнутри? Вот что я испытывала, когда мне дали моего ребенка.

И в ту же секунду меня охватил ужас от того, что я натворила: я привела эту невинную кроху в мир, который не будет к ней добр. Такие мысли приходили мне в голову и прежде, но по-настоящему я испугалась, только когда ребенок уже появился на свет. Обнимая запеленатого младенца, я вспоминала тот фестиваль Дивали, когда мы с Тарой видели мертвую малышку в белой пеленке, которую убили лишь за то, что она оказалась девочкой. Только сейчас я поняла мать, позволившую умереть собственному ребенку. Несмотря на смятение и чувство вины, она решила, что для девочки это наилучший выход. Я снова подумала про имя, которое Тара тогда выбрала для ребенка.

У меня хлынули слезы – от ужаса, вызванного воспоминаниями, или от внезапной любви к малышке у меня на руках. Не знаю, от чего именно, но прежде я никогда так не плакала. И я знала, что ни за что не поступлю, как та мать. Я никогда не причиню вред моему ребенку.

– Как ты ее назовешь? – спросила повитуха, вырвав меня из плена воспоминаний.

– Аша, – ответила я. Надежда моей жизни. Моя единственная надежда.

Конечно, мне не следовало приходить сюда. Это было опасно. Да, идея была неудачная. Однако, несмотря на все мои страхи, я стояла посреди оживленной улицы, на границе района Каматипура. В вечерней сутолоке сигналили машины и автобусы, лавочники с тележками расхваливали свою еду, мимо меня пробегали пешеходы. Я отошла в сторону, в небольшой переулок между двумя зданиями. Если пройти по нему дальше, то попадешь в лабиринт улочек, который носит название Каматипура. Это опасный и жутковатый район, полный сутенеров и наркоманов. Динеш неоднократно предупреждал, чтобы я не совалась сюда в одиночку. Но с момента моего возвращения в Индию прошло уже больше двух лет, полтора года я участвовала в облавах и устала ждать, когда мне сообщат о следующей, устала от надежды, просыпавшейся во мне, когда женщин выводили из борделей, но сильнее всего устала от разочарования, не находя среди них Мукты.