Амита Траси - Небо цвета надежды

По пути домой мы молчали. Знаю, Тара переживала не меньше моего. Той ночью я сидела на кухне, надеялась, что младенец попал на небеса, и думала, каково это – оставить мир, в который едва успел прийти, не знать своей матери. Может, малышка только рада была уйти, потому что она была девочкой и родителям оказалась не нужна? Во многих смыслах мы с нею были похожи. Выживи она – и ей пришлось бы узнать, насколько ее отцу сложно ее принять, и причина – простая, незамысловатая – заключалась в том, что отец не любил ее.

Посреди ночи на кухню пришла Тара. Я знала, что из-за увиденного она не может уснуть.

– Тоже не спится? – спросила я.

Она показала на небо:

– Думаешь, мы найдем ее там?.. Ту малышку?

– Конечно. Смотри, вон там появилась новая звезда. – Я тоже указала в небо.

– Думаешь, это потому, что она девочка?

– Может, и так.

– Какое, по-твоему, у нее было имя?

Я промолчала.

– Я бы назвала ее Аша. Надежда… – Тара умолкла и потупилась. – Если бы это была моя дочка. И я бы ни за что не обрекла ее на смерть. Я бы о ней заботилась.

Ночную тишину нарушали далекие взрывы петард, и мы обе смотрели на нее – сияющую малышку в небе, – пока не уснули.

Я всю беременность вспоминала того младенца. И амму. Поразительно, но во время беременности я постоянно думала об амме. Представляла ее лицо, нежное и тонкое, – в воспоминаниях она улыбалась мне и разговаривала со мною, голос ее звучал мягко и певуче, а от слов на душе становилось радостно и спокойно. В то время счастье и любовь захлестывали меня. Новая жизнь во мне растопила заледеневшее сердце. Все отмечали мою сияющую кожу и плавные движения.

Но в последние месяцы все изменилось. Кожа зудела и высохла, став похожей на бумагу. Ребенок в моем чреве не давал мне уснуть, и я лежала на кровати, глядя на лопасти вентилятора. Я вставала и проводила пальцами по торчащей из стены водопроводной трубе. Я забиралась на стул у окна и вглядывалась в черные тени внизу, в переулке. Чем тяжелее становился ребенок, тем больше мрачных мыслей меня одолевало.

– Ты переживаешь, что будет с малышом, если это девочка, да? Но почему ты так уверена, что это именно девочка? – спросила Сильвия.

Я пожала плечами. Объяснить я не могла, но не сомневалась. Куда бы я ни пошла, тяжелые мысли неотступно следовали за мною. И я помню последние дни беременности. По утрам нос закладывало, а спускаясь вниз, в ванную, я ловила на себе ехидные взгляды других девушек.

– Дорогу королеве! – И кто-нибудь из них плевал на пол, когда я проходила мимо.

– Она небось думает, ей повезло.

– Почему? Да потому что под ее дудку пляшет сам Арун-сагиб. Вот она и творит все что пожелает.

Их слова эхом отзывались у меня в голове. Признаюсь, что в такие минуты я казалась себе предательницей, умудрившейся избежать страданий, которые столько лет делила с остальными. Как бы то ни было, другие оказались правы: мне повезло, мне разрешили не принимать клиентов, пусть даже всего на несколько месяцев. Такой роскоши больше не удостоилась ни одна.

Я с ужасом представляю, как повернулись бы события, не будь в моей жизни Арун-сагиба. То, что ночами я просиживала без работы, Мадам не нравилось, поэтому я теперь либо прибиралась в комнатах, либо топталась возле колонки, стирая, полоща и выжимая чужую одежду, которую сваливали передо мной в кучу. Затем Мадам подходила и напоминала о невыплаченном долге. Тяжелой работы я не боялась – такая жизнь была проще, чем та, которую я вела до беременности, когда целыми днями задавалась одним-единственным вопросом: сколько клиентов придет ко мне сегодня?

– Пожалуйся Арун-сагибу. Скажи, что Мадам над тобой издевается, – настаивала Сильвия. – Тебе через пару месяцев рожать, а ты столько вкалываешь!

Но я не видела в этом смысла. Арун-сагиб был хватким дельцом, а благодаря Мадам наш бордель процветал и приносил намного больше прибыли, чем другие, которыми он владел. Так что в худшем случае Мадам отделалась бы выговором и лишь сильнее разозлилась бы. Жаловаться было крайне глупо.

Однажды ночью я почувствовала внутри шевеление. Я спала, но все равно ощущала его. Прошел дождь, и комнату наполнило благоухание жасмина. Я слышала, как лепечет малыш, видела его невинные глаза. Это был сон, потому что проснулась я в поту, живот свело тупой, пульсирующей болью, отдававшей в спину. Я встала и, скрючившись от тянущей боли, доковыляла до комнаты Сильвии. Теперь пульсирование попадало в ритм раздававшейся из-за двери музыки. Я заглянула внутрь. Сильвия делила комнату с другой девушкой, и ширма, стоявшая посередине, была свидетелем происходившего в обеих частях комнаты. Обнаружив меня на полу, Сильвия помогла мне подняться и довела до тесной душной комнатушки, похожей на чулан. В эту комнату меня обычно отправляли на аборт. Но сейчас эти стены готовились увидеть новую жизнь. Сильвия уложила меня на ветхий, рваный матрас, за долгие годы успевший выцвести. Я готовилась принять очередную волну боли, а Сильвия успокаивала меня, говоря, что повитуха скоро явится.