Константин Минин - Своя правда

Именно в тот момент на ее пост откликнулась Лена. Вместо того, чтобы написать комментарий, она пришла. Ее появление в квартире не было внезапным, ему предшествовали звонок домофона, долгое гудение и громыхание лифта, стук в дверь и все же, несмотря на все предвестники, Настя не была готова увидеть подругу.

Лена не поздоровалась, Настя коротко кивнула и отошла в сторону, впуская ее в квартиру. Настя была рада этому визиту, но в то же время и боялась Лены.

«Зачем она пришла? Обвинять меня? Угрожать? Просить за Макса? Или, может быть, помочь? Поддержать?»

Она подождала, пока Лена разуется, и они вместе направились в Настину комнату.

Старые джинсы, босые ноги, блузка не в тон, русые волосы, собранные обычной резинкой в хвостик. Настя рассматривала спину подруги, но ей казалось, что она читает понятным языком без ошибок написанное сообщение.

Лена явно собиралась в спешке или в сильном волнении. Настю это не утешило. Такой вид мог означать все, что угодно от неконтролируемого приступа ярости, до небывалых проявлений любви и сопереживания.

Девочки вошли в комнату. Несмотря на то, что родителей не было дома, привычка все важные и тем более секретные дела обсуждать, закрывшись в детской, взяла верх. Глухой хлопок межкомнатной двери произвел эффект спускового крючка, высвободившего сжатую внутри Лены пружину.

Она обернулась и резким движением бросилась к Насте. Ее голубые глаза с непривычно набухшими красными сосудами на белках старательно избегали встречного взгляда, руки обхватили Настину шею, влажные ресницы смялись о легкую ткань домашней футболки, а горячий, зажатый между двумя телами выдох, приятно согревая, растекся по груди и плечам.

Лишь в этот момент Настя окончательно перестала опасаться Лены и покрепче прижала ее к себе. Сквозь всхлипы и мокрое сопение носа она расслышала:

— Прости…

Настя уже и сама догадалось, что кроме Лены, некому было растрепать маме, где следует ее искать. И вот теперь Лена подтверждала Настину догадку, прося у нее прощение.

Наполнявшая Настю нежность к подруге в мгновение ока была вытеснена сомнением.

В Настином сознании, оставляя очередные глубокие борозды, пролетели мысли.

«Должна ли я ее так легко простить? Могу ли я ее обвинять? Если мое прощение достанется ей без усилий, не будет ли она считать, что и впредь может направо и налево трепаться о моих секретах?»

Настя очень хотела сохранить подругу, но боялась того, что Лена догадается об этом, особенно теперь, когда все остальные, судя по всему, отвернулись от нее.

Немного поразмыслив, Настя решила, что не стоит так быстро сдаваться и разрешать родившееся в Лене чувство вины.

«Я немного поплачу, потом расскажу, как мне влетело от мамы, этого она все равно проверить не сможет, так что можно и приврать. Я скажу, что мы все еще подруги, но я не стану говорить, что я простила ее».

Так думала Настя в тот момент, когда Лена, немного успокоившись, после очередного всхлипа, сказала:

— Прости! Я не должна была тебя там оставлять.

«Что?!»

Раздался взрыв негодования в Настиной голове.

«За что она просит прощение!? За то, что оставила меня! В этом она чувствует свою вину? И только в этом!»

Первым Настиным порывом было желание оттолкнуть Лену от себя, но она, на удивление, быстро успокоилась, после чего позволила мыслям формироваться свободно, без участия воли.

«Она поверила! Даже она. Несмотря на все то, что ей известно. Она поверила в меня, в мою беспомощность. Если даже она поверила, то кто может посметь усомниться? Могу ли я после этого сомневаться!?»

Лена в объятиях Насти, все еще хлюпая носом и вздрагивая, постепенно успокаивалась, и вместе с этим Настя почти физически чувствовала происходящие внутри себя изменения. То, что совсем недавно казалось выдумкой, превращалось в правду, совершенно невозможные еще вчера мысли становились привычными.

«Все зависит от точки зрения»

Вспомнила она когда-то давно папой сказанные слова.

«В чем разница между изнасилованием и приятно проведенным вечером?»

Настя с удивлением заметила, насколько легко складываются мысли, пробегая по вымученным за последние сутки схемам.

«В моем желании!»

Сделала она вывод, основанный на всем том, чего успела усвоить от мамы, ну, и пока была в полиции.

«Мое желание это и есть точка зрения! Оно является той гранью, которая отделяет преступление от обычного развлечения»

Еще один ценный вывод упал в копилку Настиных убеждений.