Дэйзи Джонсон - В самой глубине

Официантке было лет четырнадцать. Я заказала креветочные крекеры.

А что такое «Бакарди Бризер»? – сказала Фиона.

Официантка принесла ей ярко-оранжевую бутылку, и мы с ней смотрели, как она пробует это. Она моргнула на меня. Допила. Попросила еще.

Я не знала, что делаю, но Фиона, похоже, была в своей стихии; она решила – гулять так гулять. Для начала она заказала булочки со свининой ча-шао [17] Свиная лопатка в маринаде, запеченная на гриле. Популярное блюдо кантонской кухни. , говяжий желудок с черными бобами, дим-самы [18] Китайские манты с различными начинками: мясом, рисом, грибами, овощами и морепродуктами. и кальмар соль-перец. Затем целого зажаренного морского окуня и сверх того рубленую свинину под соевым соусом с дробленым водяным орехом; говяжью требуху с прозрачной вермишелью [19] В России это блюдо известно под оригинальным названием фунчоза – вермишель с овощными приправами. и пекинскую капусту в горшочке, ростки фасоли с рыбой сухого посола и лапшу дан-дан [20] Лапша со свиным или рыбным фаршем, перцем, чесноком, арахисом и особым соусом. Популярное блюдо сычуаньской кухни. . Рисом мы пренебрегли, но Фиона захотела жареной картошки. Официантка не спешила с выполнением заказа. На кухне шеф-повар выключил телевизор.

Фиона съела все креветочные крекеры, после чего подняла пустую миску, чтобы повторить заказ. Когда она пила свой третий «Бакарди», я заказала бокал вина. Еда прибывала по мере готовности – огромные блюда теснились на бумажной скатерти. Фиона, точно блаженная, поглощала еду прямо с подносов, пробуя то одно, то другое. Все было таким острым, что во рту у меня горело, и вскоре меня прошиб пот, а затем потекло из глаз и носа. Фиона сняла твидовое пальто, которое я по ее настоянию позаимствовала из дома, несмотря на жаркую погоду. Под пальто на ней было красное платье с кружевными рукавами и длинной юбкой. Когда шеф закончил готовить, он прильнул к окошку, рассматривая нас. Мы методично поглощали блюда, не сбавляя темпа. Манты были плотными. Жировая прослойка в свинине зажарилась до хрустящей корочки. Лапша дан-дан оказалась заправлена рыбным фаршем. Я отложила палочки, махнув рукой на этикет, и попросила вилку.

Фиона начала делать передышки между порциями и стала поглядывать на меня из-под прикрытых век, закатав рукава платья до локтей. Я так сосредоточилась на еде, что чуть не прослушала ее слова, обращенные ко мне.

Что? Я тут же проглотила все, что было у меня во рту, едва не подавившись.

Я знала, что она собиралась сделать. Так что я ее отослала подальше.

Что ты знала?

Она взяла последние манты руками и, съев их, рассказала мне.

Гретель снова пришла к нему и принесла ломоть хлеба, такой горячий, что он обжег себе небо, и немного твердого сыра с крупинками соли. Она хотела научить его игре под названием «Тук-тук, волк», и вот как в нее играли. Они нашли лучшее дерево в роще. Он должен был встать лицом к нему и, стукнув два раза кулаком, подождать секунду, сказать «тук-тук, волк» и обернуться. Она стояла в десяти шагах от него. Цель игры, как она сказала, была в том, чтобы она добежала до него и коснулась, застывая на месте всякий раз, как он обернется.

Тук-тук?

Тук-тук, волк. Готов?

Думаю, да, сказал он.

Начали. Эта игра была «давдав», как она сказала, и он подумал, что это значит что-то хорошее, что-то, что нравится ей. Она носила защитные наушники с желтым ворсом, словно помпоны. Иногда она дергала плечами вверх-вниз, что выражало, как он догадался, крайнее недовольство. Было легче не думать о мертвеце, когда она была рядом.

Начали.

Он повернулся к дереву. Закрыл глаза, затаил дыхание. Он почувствовал, как время замедляется, ощутил лицом холодную кору. Он слышал, как шумит река, как медленно хрустят сосновые иголки под ногами Гретель и как птицы вспархивают с ветвей. Он подождал сколько мог – недолго – и проговорил нужные слова. Обернулся. Он чувствовал, как сердце бьется у него во рту.

Гретель застыла на одной ноге, в пяти шагах от него, и смотрела в пустоту, не моргая, держа одну руку над головой. Он смотрел на нее, но она не шевелилась. Тогда он снова повернулся к дереву.

Тук-тук, волк.

Она была еще ближе. Одна рука вытянута вперед, голова повернута влево, словно она заметила там что-то. Он проследил за ее взглядом – там не было ничего, кроме пожухлой зимней травы, – она же за это время сделала еще один шаг – совсем маленький – и подобралась ближе. Он повернулся к дереву, пробормотал слова, обернулся. Теперь на ее лице застыла усмешка, открыв желтые зубы, наушники пропали, обе руки были протянуты к нему. Он обернулся, и в следующий миг – он не успел договорить слова – ее рука схватила его за плечо. Неожиданно сильно, как он отметил. И она торжествующе воскликнула.